— Разве можно назвать это беспорядками? Исаак и Рахиль были там, когда все началось. Мой муж назвал произошедшее неприятным случаем, который быстро окончился.
— Возможно, но женщину обвинили в колдовстве и забили камнями.
— Она сильно пострадала?
— Она умерла.
— Об этом я вам и говорила, госпожа Юдифь и госпожа Альта. Как раз это я и слышала, — вмешалась в разговор сплетница. — Повсюду полно колдунов и ведьм, и творятся неслыханные злодеяния. В городе говорят, что они опять навлекут на нас Черную Смерть, весь город будет уничтожен, и мы тоже, если не станем соблюдать осторожность. На вашем месте я бы сейчас не отпускала Рахиль с отцом за пределы квартала. — Женщина выглядела скорее возбужденной, чем напуганной, она быстро опустошила чашу и огляделась в поисках паренька, разносившего гостям кувшин.
Юдифь кивнула и повернулась к госпоже Альте, которая принялась расспрашивать о Моссе и Эсфири. Она слушала, внимательно кивала, но ее мысли по-прежнему крутились вокруг только что сказанных слов.
Глава седьмая
Юдифь прошла с мужем до середины двора и положила руку ему на плечо.
— Исаак, постой, — произнесла она сдавленным, неуверенным голосом. — Задержись на минутку.
Рахиль, уставшая от танцев и опьяневшая от смеха и вина, пожелала всем спокойной ночи, как только они вернулись домой, и поднялась в свою комнату. Недовольный Ибрахим отправился в свою каморку ждать возвращения Юсуфа, и Юдифь с Исааком остались одни во дворе. По небу скользила луна, мерцая неровным светом сквозь тучи. В тусклом сиянии Юдифь посмотрела на лицо мужа.
— Конечно, любимая, — пробормотал Исаак. — Что тебя тревожит?
Юдифь поежилась, хотя ночь была теплой, и плотнее завернулась в плащ.
— Меня ничего, — ответила она, по привычке стремясь к точности, — но…
— Ты говоришь так, только когда встревожена, — заметил Исаак. — Расскажи мне, что случилось.
— Дело в Рахили, — начала Юдифь.
— Не сейчас, Юдифь. — Исаак повернулся и направился к своему кабинету. — Я не собираюсь стоять на холоде и выслушивать одно и то же о замужестве Рахили, даже если мы только что вернулись со свадьбы, а ты весь вечер глядела на невесту в пышном наряде, — добавил Исаак, подходя к дверям. — Я знал, что это произойдет.
— Ты ошибаешься, — резко ответила жена. — Не уходи. Прошу тебя. Даю слово, сейчас я меньше всего думаю о свадьбе Рахили. Ты меня слушаешь, Исаак? Существуют опасности намного более серьезные, чем плохой зять. Этот разговор о колдовстве в городе ужасает меня.
Исаак повернулся на голос жены и взял ее за руки.
— Почему, Юдифь? Я веду себя крайне осторожно, к тому же у нас могущественные покровители. Все это очень неприятно, даже ужасно, но вряд ли коснется нас.
Впервые в жизни его глубокий, ободряющий голос не успокоил Юдифь.
— Исаак, — в отчаянии произнесла она, — ты не понимаешь. Женщина, о которой ты говорил утром, мертва.
— Я слышал об этом на свадьбе. От Аструха.
— Они уже убили одну женщину, решив, что она колдунья. На этом дело не закончится. А Рахиль красива. Мой милый муж, ты очень мудрый человек, но ты не видишь, какой красавицей она стала. Вспомни меня в день нашей свадьбы. Она так же прекрасна, какой была когда-то я, и вместе с тем у нее есть все, чего недоставало мне, Исаак.
— Милая, ты…
— Прошу тебя, дай мне договорить. Кроме того, Рахиль искусна в медицине и свободно передвигается с тобой по городу, посещает дома и спальни, дает больным настойки и отвары. Она пробуждает в женщинах зависть, а в мужчинах желание. Я видела, как наши друзья смотрели на нее на свадьбе. И она еврейка, Исаак. Именно это и привлечет испуганных христиан, когда они вновь начнут охоту на ведьм.
Исаак тяжело опустился на скамью в беседке.
— Не знаю, что и сказать, Юдифь. Признаюсь, меня беспокоило то, что невинную женщину обвинили в колдовстве, но я отказывался думать, что это может коснуться и Рахили. Даже когда ткач выдвинул свое нелепое обвинение. И не потому, Юдифь, что я не верю тебе, а потому, что будучи трусом, не в силах представить себе подобной возможности.
— Ты не трус, муж мой, — ответила Юдифь спокойным голосом. — Ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю. И я не думаю, что опасность придет сегодня или завтра. Но, Исаак, молю тебя, будь начеку, когда выходишь за ворота квартала. Лови малейшие признаки негодования по поводу Рахили. Попроси Юсуфа следить за людьми, которые ее видят.
— Сомневаюсь, что Юсуф увидит то, что увидела ты благодаря своей мудрости, — задумчиво произнес Исаак.
— Юсуф повидал мир, Исаак. Он знает больше, чем считает нужным или тактичным сказать, и будь уверен, что он видит многое. И Рахиль не глупа. Когда она идет с тобой в город, то всегда надевает самые простые платья и ведет себя крайне скромно, но она не должна забывать поплотнее закрывать лицо накидкой, а ты будь готов привести ее домой и запереть ворота от толпы при малейших признаках опасности.
— А в самом квартале?
— Да защитит нас Господь, если нам придется опасаться за ее жизнь в стенах квартала, — сказала Юдифь. — Больше никто нам не поможет.
— Я буду настороже, — пообещал Исаак. — Клянусь жизнью, я буду настороже.
Тихий стук в ворота прервал их беседу.
— Похоже, Юсуф выполнил задание, — заметил Исаак.
— Я открою, — сказала Юдифь. — Судя по храпу, доносившемуся из каморки Ибрахима, чтобы разбудить его, понадобится более сильный стук.
— Добрый вечер, госпожа, — с плохо скрытым удивлением произнес Юсуф.
Не в обычае Юдифь было исполнять обязанности привратника.
— Твой господин с нетерпением ожидает новостей, Юсуф, — с легким неодобрением сказала Юдифь, чтобы показать мальчику, что он отсутствовал слишком долго. — Исаак, я вас оставлю. — И она удалилась, шурша шелком.
— Что ты узнал, Юсуф? — спросил Исаак. — Заходи. Сядем на кухне. Наверное, там осталась для тебя еда.
Зная, что Юсуф не прикоснулся бы к еде, а блюда, подаваемые Мордехаем на свадьбе, могли оказаться неподходящими, Наоми оставила на столе самую простую еду: горшок с пряной чечевицей, гревшийся на почти потухшем огне, хлеб, фрукты и сыр под полотняной тканью — достаточно для того, чтобы накормить всех обитателей дома поздним ужином. Юсуф снял полотенце, налил немного вина в бокал с водой для своего хозяина и уселся за стол.
— Сначала я отправился к Тиа Хосефе, — начал Юсуф, накладывая ложкой чечевицу на хлеб и сворачивая его в крошащийся рулет. — Потому что ее заведение ближе всего к дому ткача, и я решил, что молодой человек мог выпивать там.
— Почему это? — спросил Исаак, прекрасно зная причину, но желая проверить утверждение Юдифи.
— Потому что там полно… — Слово уже готово было сорваться у него с языка, но Юсуф вспомнил, кто перед ним, и одумался, — женщин, которые пьют по вечерам.
