— Но она просто сияет от удовольствия, когда находится с Давидом, — сказала Ракель. — Я это видела. И будь она влюблена в кого-то другого, думаю, отец бы прислушался к ней. В душе он добрый человек.
— Может, и нет, если влюбленный христианин, — сказал пациент. — Это так?
— Я предположила, что да, — ответила Ракель. — Но не уверена в этом. Мы разговаривали только о погоде, цели нашей поездки и состоянии дорог. И в пути каждый разумный человек оденется и будет вести себя, как христианин из соображений безопасности, как дозволяет его величество.
— Она ходит одна на встречи с ним? — спросил пациент.
— Нет, — ответил Юсуф. — Берет с собой служанку.
— Думаю, нам нужно рассказать кому-то об этом, — сказала Ракель, — только это может вызвать ненужные осложнения.
— Возможно, она тешится вкусом опасности в течение нескольких дней до того, как стать респектабельной замужней женщиной, — заговорил пациент. — Как-никак, несколько встреч во второй половине дня на общественной площади под пристальным взором служанки могут быть очень волнующими и вместе с тем совершенно безопасными.
— Я спрошу у Эсфири, что она думает. Или знает, — сказала Ракель. — Возможно, вы правы. Она недовольна отцом.
— Почему?
— Он взял молодую жену, приятную женщину, которую сеньора Бонафилья недолюбливает. Считает, что отец устроил этот брак по наущению жены, так как хотят наслаждаться жизнью без Бонафильи, которая угрюмо ходит по дому и сердито смотрит на них.
— Ее маленькая месть, — сказал пациент.
— Да. Но она всегда казалась мне слишком… — Ракель сделала паузу. — Слишком осторожной, чтобы идти на риск серьезных последствий.
— Тогда идите немедленно и расспросите ее служанку, — сказал пациент. — И возвращайтесь со сведениями, которые получите у нее. Только, сеньора, я опять чувствую голод. Не могли бы вы сперва найти для меня что-нибудь более питательное, чем бульон или заварной крем?
— Думаете, что сможете это съесть?
— Кажется, я смог бы сейчас съесть бедро быка. Эти тайны вызывают у меня аппетит.
— Не знаю, о чем вы говорите, сеньора, — сказала Эсфирь. — Мы никуда не ходили.
— Эсфирь, твоя верность госпоже весьма похвальна, — сказала Ракель. — Но я видела, как вы тайком уходили из дома. Юсуф видел, как твоя госпожа разговаривала с сеньором, с которым мы познакомились на дороге, на общественной площади посреди Перпиньяна. Что происходит?
Эсфирь покраснела и нервозно оглядела двор.
— Сеньора Бонафилья взяла с меня обещание никому не говорить об этом, — прошептала она.
— Эсфирь, если что-то случилось и выяснится, что ты знала об этом и ничего не предприняла, уверяю тебя, ты окажешься на улице.
— Я говорила ей это, и не раз, но она не обращает внимания, — сказала донельзя взволнованная служанка.
— Она влюблена в этого человека?
— Кажется, она ненавидит его, — ответила Эсфирь, — и однако же — не знаю, сеньора. У меня есть подозрения, но я во многом не уверена, Могу сказать, что с тех пор, как мы приехали в этот дом, я глаз с нее не сводила, разве что она была с вами или с членами семьи сеньора Давида. Она не сделала ничего такого, чего не следует, хоть мы и ходили на встречу с этим человеком.
— Эсфирь, сделаешь для меня кое-что? — спросила Ракель, достав из сумочки увесистую монету и сунув ее в руку служанке. — Будешь наблюдать за ней и сразу же сообщишь мне, если тебе покажется, что она может сбежать с ним?
— А если она не скажет мне?
— Не думаю, что она уйдет, по крайней мере, без нескольких своих платьев и всего золота из приданого, какое сможет унести. Будешь?
Эсфирь задумалась.
— Нет, вы правы, сеньора. Насчет золота не знаю, но я могу приглядывать за ее лучшими платьями и сорочками. И скажу вам.
И с этим незначительным заверением Ракель вернулась к пациенту.
Глава одиннадцатая
В понедельник опять пошел дождь, и сеньора Руфь, поднявшаяся рано накануне свадьбы, с досадой посмотрела на хмурое небо. Когда в доме столько людей и столько еще нужно сделать, жизнь была бы легче, если б членов семьи и гостей можно было оставить во дворе. Она обошла дом, убедилась, что Лия встала и сидит с ребенком, разбудила горничную от глубокого сна, чтобы та могла приняться за работу задолго до того, как проснутся гости, и, наконец, зашла на кухню. Там, по крайней мере, все было в порядке. Огонь жарко горел, Хасинта принесла утренний хлеб, кухарка и новая кухонная служанка ели. Руфь села с ними, отрезала кусочек сыра, разломила булочку и принялась есть.
— Сеньора, нет смысла, — сказала кухарка с уверенностью главной служанки, — бегать так по дому, рисковать здоровьем. Сегодня вам нужно отдыхать. Мы управимся сами, правда, Хасинта?
— Да, сеньора, — сказала девочка. — Пациент не требует стольких трудов, как раньше.
— Теперь он хорошо ест, — заметила кухарка. — Как и все мы. Вчера сеньора Ракель спустилась и отнесла ему на ужин тушеного цыпленка с чечевицей и хлеба. Он съел все.
— Превосходно, — сказала Руфь. — Но перед тем, как думать об отдыхе, что остается сделать сегодня?
И они сблизили головы в оживленной дискуссии о покупках, приготовлениях и стряпне, не забывая еду для гостей.
Вскоре после того, как колокола прозвонили к заутрене, проглянуло солнце и стало высушивать двор. Исаак и сеньор Аструх неторопливо завтракали в столовой; Бонафилья только кончила одеваться с помощью Эсфири; Юсуф отправился на рынок с Хасинтой и кухаркой, у которой был целый список необходимых покупок, и она нуждалась в помощи, чтобы отнести их домой. Жена сеньора Самуила Каракосы уже пришла и уже была на кухне вместе с Руфью, где взвалила кучу обязанностей на свои сильные плечи. Ракель спокойно сидела наверху в комнате пациента, поглядывая на крыши, от которых шел пар, и наблюдая, как он завтракает хлебом, сыром и фруктами.
У двери зазвонил звонок. Ракель стало любопытно, кто мог явиться в самый хлопотливый час утра, и она была довольна, что к ней это не имеет никакого отношения. Звонок раздался снова. Убиравшая постели молодая служанка спустилась, открыла парадную дверь и ахнула в удивлении. На пороге стоял священник- доминиканец, великолепный в своей рясе, один.
— Доброе утро, — любезно произнес он. — Не могли бы вы сказать своему хозяину, что пришел отец Миро из ордена проповедников и хочет поговорить с пациентом? Полагаю, в доме у вас есть пациент.
Испуганная девушка кивнула.
— Я хочу немного побеседовать с ним.
— Я передам хозяину, — сказала в испуге служанка, захлопнула дверь перед его носом и побежала искать Иакова. Тяжело дыша, сообщила ему.
— Спасибо, — сказал Иаков. — Где он?
— У порога. Он у порога, сеньор, — ответила она и побежала сообщать хозяйке.
— Отец Миро, — сказал Иаков, открыв дверь и впустив священника. — Добро пожаловать в мой дом. Я должен извиниться за свою служанку, — добавил он. — Это необученная, невоспитанная девушка, но должна бы понимать, что нельзя оставлять гостя на пороге.
