— Всю ночь, сеньор?
— Почти всю, донья Маргарида. — Он содрогнулся от утреннего холода. — Кажется, я забыл свой плащ, до чего нелепо.
— Или сделали это умышленно, чтобы иметь причину вернуться. Однако я не могу понять вашу заботу о своей репутации. Этой дамы да, но не поздно ли оберегать вашу?
— Увы, это правда, — сказал Бонсом. — Но принцесса Констанса намекнула, что недовольна моим поведением, когда я здесь, во дворце. Похоже, кто-то рассказывает ей обо мне дикие истории?
— Ложные?
— Не обязательно, но нескромные. И ее королевское высочество начинает считать себя такой же могущественной, как ее царственный отец, потому что стала ростом с взрослую женщину.
— Принцесса стала взрослой не только в росте, сеньор. Она держится с величественностью и манерами королевы. Видимо, считает, что к ней обязаны относиться с большей почтительностью.
— Она просто проявляет власть, — мстительно сказал Бонсом. — Пора ей выйти замуж за кого-то с достаточно высоким положением, чтобы поставить ее на место.
— Сеньор, вы забываете, где находитесь и с кем говорите. Я придворная дама ее высочества, а не ваша партнерша за игорным столом.
— Вы, разумеется, правы. Приношу глубочайшие извинения. Меня подводит усталость, и мои шутки неудачны. Прошу прощенья, донья Маргарида, я сегодня совсем не спал. Хотя моя рубашка выглядит свежей, о себе этого сказать не могу.
Бонсом поклонился и пошел в сторону дворца.
Маргарида наблюдала за ним с любопытством. Она видела, как он уезжал минувшим вечером, такой же элегантный, в белой, как снег на горных вершинах, рубашке, однако за ночь его камзол из зеленого стал алым, рейтузы из золотистых — синими, сапоги из коричневых — черными. Ей стало любопытно, как он ухитряется завести домашнее хозяйство и любовницу неподалеку от дворца и тщательно скрывать это от тесно связанного, болтливого дворцового сообщества.
Она вернулась в крыло, где придворные дамы спали неподалеку от апартаментов принцессы. Разбудила сонную служанку, умылась и надела одежду более подходящую к тому, что намечала на этот день.
— Сеньора поедет на верховую прогулку? — спросила служанка.
— Да, поеду, — ответила Маргарида. — Только сперва позавтракаю и пожелаю доброго утра ее высочеству.
К этому времени подъемный мост был опущен, решетка крепостных ворот поднята; лучники заняли места на барбакане над воротами для охраны открытого теперь входа. Надежно укрепленный дворец вновь был готов приветствовать остальной мир.
Первый гость из внешнего мира вызвал значительный интерес. Это был королевский курьер, привезший письма и документы. Он прискакал из Кольиура, где на рассвете королевская галера бросила якорь. Никого не удивило, что одно из писем было адресовано принцессе. Дон Педро, король Арагона, был очень любящим отцом. Хоть он постоянно бывал в разъездах, дочерям писал часто. Сколь ни обычным событием было письмо от короля, его поспешили доставить принцессе. Ничто не могло доставить ей большего удовольствия, кроме того, что Морена бегала на трех лапках по комнате и начинала выказывать желание выйти.
Когда после завтрака Маргарида попросила принять ее на минутку, Констанса сидела за столом, и перед ней лежало письмо.
— Я хотела послать за вами, сеньора Маргарида, — сказала она. — Я получила от его величества очень любопытное письмо с указанием, что часть его содержания нужно сообщить сеньоре Хуане и дону Арнау. Понимаю, что это невозможно, но хочу, чтобы сеньоре Хуане передали это, — и с этими словами подала ей лист пергамента, тщательно сложенный и запечатанный ее печатью. — Нужно, чтобы она получила его как можно скорее.
Маргарида отправилась немедленно. Когда приехала в гетто, там суетились делавшие покупки домохозяйки, торговцы и предприниматели вели свои дела в приятном солнечном тепле и ярком утреннем свете.
Тихим, с закрытыми ставнями оставался только дом врача Иакова Бонхуэса.
— В этом доме все здоровы? — спросила Маргарида у вышедшей за покупками соседки.
— Насколько я знаю, да, — ответила добрая женщина. — Но свадебное веселье затянулось до глубокой ночи, — добавила она. — Люди приходили и уходили, двери открывались и закрывались. Я не удивляюсь, что они еще не поднялись. Но идите позвоните в дверь. Они будут не против, — сказала она и стала ждать, не случится ли чего интересного.
Слуга позвонил, потом сильно постучал в дверь. Вскоре ее открыла маленькая служанка. Уставилась на впечатляющую женщину.
— Доброе утро, сеньора.
— Все в порядке? — спросила Маргарида.
— Думаю, что да, — удивленно ответила девочка. — Только хозяин с хозяйкой не ложились до поздней ночи и еще не встали, гости, которые сегодня уезжают, тоже.
— Как младенец?
— Громко кричит, сеньора. Он кажется очень крепким.
— Можно войти? — спросила она, потеряв надежду на приглашение.
— Да, сеньора. Простите, сеньора. Входите, пожалуйста. Вы хотите видеть другую сеньору?
— Да, — ответила Маргарида, подавляя смех. — Если можно. Запомнишь мое имя? Сеньора Маргарида. И скажи, пожалуйста, сеньоре Хуане, что я принесла ей письмо от принцессы.
— Господи! — произнесла девочка, широко раскрыв глаза. — От принцессы? Непременно, сеньора.
Пока Маргарида ждала в коридоре, дом постепенно оглашался шумом поднимающихся людей. Хлопали двери, пробудившиеся окликали слуг и друг друга. Ей с угрызением совести пришла мысль, что после затянувшейся до глубокой ночи свадьбы с постелей их поднял ее несвоевременный приезд. Она стала готовить оправдания и извинения, но тут вернулась маленькая служанка и торопливо повела ее наверх к сеньоре Хуане.
Хуана держала сына, запеленутого в тонкое полотно, у груди. Когда вошла Маргарида, подняла голову и улыбнулась.
— Маргарида, он родился голодным. Атакует меня изо всех сил.
— Похоже, совсем как его бедный папа, — сказала Маргарида, и на глаза у нее навернулись слезы. — Но не будем об этом. Я приехала узнать о твоем самочувствии, видно, что ты чувствуешь себя хорошо, и передать письмо от принцессы. Думаю, она встала на рассвете, чтобы написать его.
— Прочту, как только малыш уснет, — сказала Хуана.
— Почему ты одна? — спросила Маргарида.
— По собственному решению. Я отправила повитуху домой отдыхать, а Фелиситат — в постель. Обе засыпали на ногах. Видимо, они скоро вернутся. Добрый врач и его жена еще не встали.
— Думаю, громкий стук моего слуги в дверь разбудил их и всех остальных в доме, — сказала Маргарида.
— Они были очень добры, — сказала Хуана. — Сеньора Руфь принесла мне вчера поздно ночью колыбельку своего ребенка. Предложила детские вещи — она говорит, что снова беременна, — но они нам не потребовались. Фелиситат принесла всю детскую одежду, которую я шила. Обо мне хорошо заботятся. И, судя по шуму внизу, скоро будет завтрак. — Нежно заворковала над ребенком и снова подняла взгляд. — Спит, — сказала она с удивлением.
— Я положу его в колыбельку, — сказала Маргарида.
— Нет, пожалуйста. Оставь его со мной. — И пристроила младенца в сгиб руки. — Теперь посмотрим, что пишет ее королевское высочество.
Хуана сломала печать и развернула письмо. Из него вылетел еще один листок пергамента и упал на ребенка. Хуана засмеялась.
— Должно быть, это для него, — сказала она, поднимая письмо к свету из окна с полуоткрытым
