Сибилла подняла сверток, внимательно посмотрела на него, потом показала ей. Это была вязанка прутиков и сухих веточек, толщиной с запястье сильного мужчины, перетянутая еще одной белой лентой.
— Это деревяшки, — сказала Хуана, коснувшись их, чтобы убедиться. — Только и всего. Просто- напросто перетянутая лентой связка деревяшек. Как странно.
— Это вязанка дров, — сказала Сибилла. — Посмотри, какие они сухие.
— С какой стати посылать их ей? — спросила Хуана. — Франсеска определенно не ожидала этого.
— Да, не ожидала, — сказала Сибилла.
— Пойду к ней, потребую объяснений, — твердо сказала Хуана. — Я хочу знать, что происходит.
Некоторое время спустя Хуана спустилась во двор и подняла брошенное шитье.
— Франсеска отдыхает, — лаконично сказала она. — Когда я спросила, что напугало ее, она сказала, что в дровах был большой черный паук, а она всегда боялась пауков. Паук напугал ее, она закричала, вот и все, она здорова, но устала и хочет отдохнуть, потому что много прошла.
— Я не видела паука, — сказала Сибилла.
— Никакого паука там не было, — сказала Хуана.
Время близилось к обеду, когда Исаак пришел повидать сеньора Понса. Как обычно в это время дня Понс сидел, уединясь в той части дома, которая была отведена процветающему семейному делу, торговле шерстью и тканями.
— Сеньор Исаак, — сказал он спокойно, приветливо. — Что привело вас сюда? Мне казалось, все мы здоровы, и врач нам не нужен, — произнес он со смехом. — Очевидно, вас вызвали женщины. Заметили, насколько мой дом сейчас полон женщин? Все хорошенькие, очаровательные, уверяю вас, за исключением кухарки, которая восполняет недостаток физической красоты необычайным кулинарным талантом. Я живу в страхе, что она примет одно из многочисленных предложений выйти замуж, которые получает, поэтому всякий раз, когда вижу глазеющего на нее мужчину, повышаю ей жалованье. — Подошел к столу для закусок. — Хватит мне болтать чепуху, давайте налью вам вина. Я усердно трудился все утро и рад поводу прекратить работу.
— Немного вина с большим количеством воды, — сказал Исаак. — После утренних хождений у меня сильная жажда.
— Пожалуйста, — сказал Понс. — Да. Дом, где много женщин, зачастую очень приятное, веселое место. Моя Хуана не только умна и проницательна в деловых вопросах, главным образом она обладает талантом счастья. И маленькая Сибилла тоже подает хорошие надежды. Если бы только Франсеска не была такой несчастной, — добавил он. — Я часто задавался вопросом, с чего это так. Дело не в Хайме. Он очень любит ее, обращается с ней мягко, терпеливо. В таком небольшом доме слышно, если человек дурно обращается с женой. Хайме не занимает целого крыла, чтобы скрывать скверный характер и дурные манеры, как иные люди. Когда Франсеска с ним, она иногда смеется и поддразнивает его, как счастливые женщины.
— Понс, я и пришел поговорить с вами по поводу сеньоры Франсески, — сказал Исаак. — Я рад, что вы затронули тему ее несчастливости. То, что я собираюсь вам сказать, представляет собой нарушение всего, что должно храниться в секрете, поэтому прошу вас воспринимать это так.
— В чем дело? — резко спросил Понс.
— Сеньора Франсеска вчера утром пришла к Мордехаю и попросила в долг двести мараведи, предложив свои драгоценности в виде залога. Он был так ошарашен, что сказал ей, что не может дать ей денег сразу, попросил прийти сегодня утром. И послал за мной, чтобы с соблюдением полной секретности выяснить, не знаю ли я, для чего ей понадобились деньги.
Понс встал, подошел к окну кабинета и выглянул наружу.
— Мордехай, конечно, поинтересовался, не я ли послал ее, — сказал он, повернувшись снова к врачу. — Исаак, вот таким образом и возникают губительные слухи.
— Мы с ним это понимаем, — сказал Исаак.
— И он хочет знать, понадобились эти деньги мне, или Хайме нужно скрыть какой-то недостаток в счетах, — сказал Понс. — Я бы не хотел, чтобы все об этом узнали.
— Именно так и считает Мордехай. Я заверил его, что денежных затруднений у вас нет. Я даже не рассматривал вероятности, что деньги понадобились сеньору Хайме, дабы скрыть заимствования из ваших средств. Он не распутник и не мот.
— Спасибо за веру в моего сына. Я уверен, что Мордехай рассматривал ее, потому что не знает Хайме так хорошо, как я. И все-таки… — Понс подошел к двери кабинета и позвал секретаря. — Пере, начнем после обеда подведение итогов за этот квартал? — спросил он. — Говорят, лето будет жарким, а эта работа пыльная. Те сводки могут подождать.
Наступила пауза, секретарь что-то спросил.
— Начни с подсчета наличности, когда покончим с этим, сосчитаем запас на складе.
Понс закрыл дверь.
— Я полностью доверяю сыну, — сказал он. — Но хочу иметь возможность говорить с полным основанием. Да и все равно мы бы занялись этим на будущей неделе.
— Ваш секретарь не сочтет это странным?
— Нет-нет. Я всегда занимаюсь такими кропотливыми делами, когда считаю, что для них пришло время, и всегда неожиданно. Это давний совет Хуаны, притом хороший. Но если секретарь никакой недостачи не обнаружит, перед нами остается вопрос, для чего Франсеске так уж потребовалась эта сумма, что она готова пожертвовать ради нее своими драгоценностями. Она ведь не сможет их выкупить, не попросив денег у кого-нибудь из нас.
— Сейчас она как будто сосредоточена на секретности.
— Кстати, что Мордехай сказал Франсеске? Собирается он ссудить ей эти деньги?
— Мне он сказал, что предпочитает не иметь дела с такими займами и хочет отправить ее к кому- нибудь, кто обычно берег в залог вещи.
— И мы не знаем, получила ли она деньги. Пойду, поговорю с ней. Если да, мы первым делом должны выкупить ее драгоценности, а потом я постараюсь выяснить, для чего она влезла в долг.
Выйдя из кабинета Понса, они услышали шаги по ведущей во двор лестнице.
— Понс, мне нужно с тобой поговорить.
Это был голос Хуаны, резкий, встревоженный.
— В чем дело, дорогая моя? — спросил он.
— Франсески нет в ее комнате, — ответила Хуана.
— Должно быть, отправилась прогуляться, — успокаивающе сказал Понс.
— Ничего подобного, — заговорила Хуана. — Утром она гуляла больше часа — почти два — и вернулась усталой. Пошла в свою комнату, сказала, что ей нужно отдохнуть. Вызвала одну из служанок, велела ей приготовить успокаивающее питье, которое оставил сеньор Исаак, и заперлась, попросив не беспокоить. А теперь ее нет.
— Знаете, где она хранит свои драгоценности? — спросил Исаак.
— Как странно, что вы об этом спросили, — сказала Хуана. — Я знаю, где она обычно хранит их, но сейчас там их нет. Они лежат на ее кровати перемешанной кучей. Как вы узнали? — спросила она.
— Пошли в кабинет, объясним, — сказал Понс. — Возможно, ты сможешь помочь нам в этом деле.
Он быстро выложил все полученные от Исаака сведения.
— Это громадная сумма, — сказала Хуана. — Хоть Франсеска и очень любит красивую одежду, она никогда не была расточительной. В голову приходят только неприятные предположения.
— Кроме того, — сказал Исаак, — две-три недели назад она одолжила пятьдесят су, сказала, что они нужны на подарок мужу. Неделю спустя вернула их.
— Из выделяемых на одежду денег, — сказала Хуана. — Помню, она спрашивала Хайме, может ли она
