финал; в московском интертекстуальном слое повествования - три временных пласта: 'грибоедовская Москва', Москва эпохи 'Бесов' Достоевского и Москва 1930-х гг.; сама открытость финала ('Скажи, ведь казни не было?'), готовность уничтожить все, что было раньше), М. М. осуществляет художественную идеологию семантики возможных миров этой тяжелой артиллерии постмодернизма. Наконец, М. М. - самый стройный и кларичный роман ХХ в. (см. миф, неомифологизм, модернизм).
Но судьба М. М. продолжалась и после 1973 г. В 1977 г. в Иерусалиме, на родине одного из героев, вышло исследование Бориса М. Гаспарова, посвященное мотивному анализу (см.) М. М. Это исследование было открытием филологического постструктурализма и постмодернизма на русском языке, которое, так же как и его объект, на долгие годы стало культовым текстом в филологической среде. В каком-то смысле роман Булгакова и исследование Гаспарова теперь уже трудно отделить одно от другого.
Прежде всего, Гаспаров показал, что каждое имя собственное в М. М. оплетено пучком интертекстуальных ассоциаций. Самым насыщенным в этом плане является имя Иван Бездомный. Прежде всего оно ассоциируется с Демьяном Бедным, 'придворным' поэтом, писавшим антирелигиозные стихи. Далее это Андрей Безыменский, член ВАПП'а, травивший Булгакова.
Здесь следует также упомянуть об ассоциативной связи между поэтом Рюхиным и Маяковским: и тот, и другой разговаривают с памятником Пушкину на Тверской ('Юбилейное' Маяковского), но Маяковский разговаривает с Пушкиным фамильярно-покровительственно, а Рюхин неврастенически-надрывно (как Евгений в 'Медном всаднике' здесь замыкается мотивная цепочка, которых так много в М. М.).
В дальнейшем, как ни странно, 'прототипом' Бездомного становится Чацкий - Бездомный приходит в ресторан 'Грибоедов', перед этим 'помывшись' в Москве-реке (так сказать, с корабля на бал), он пытается внушить людям истину, его никто не слушает, потом его объявляют сумасшедшим и увозят на грузовике (ср. выражение 'карета скорой помощи') в сумасшедший дом.
В этой точке своего развития, когда из агрессивного гонителя Иван превращается в жертву, меняются и ассоциации, связанные с его именем и фамилией. Его помещают в клинику Стравинского - и он становится сказочным Иванушкой. Он знакомится с Мастером - и становится его учеником, а поскольку Мастер ассоциируется с Иешуа, то Иван (который впоследствии станет историком) закономерно уподобляется Иоанну Богослову, автору четвертого Евангелия и любимому ученику Христа.
И наконец, бездомность, которая подчеркивается в облике Иешуа, и также тот факт, что Иван идет по Москве в разодранной толстовке, с бумажной иконкой на груди, проделывая свой 'крестный путь' от Патриарших прудов к 'Грибоедову', довершает последнюю ассоциацию.
В М. М. присутствуют два евангелиста, Левий Матвей и Иван Бездомный, что позволяет говорить о центральной роли двух пассионов И. С. Баха ('Страсти по Матфею' и 'Страсти по Иоанну'). Действительно, главы об Иешуа в точности соответствуют каноническому сюжету пассиона (от лат. passio 'страдание'), которое начинается пленением Иисуса и заканчивается его погребением. При этом 'музыкальное оформление' вообще играет огромную роль в М. М. 'композиторские фамилии' Стравинский, Берлиоз, Римский; опера 'Евгений Онегин', сопровождающая весь путь Ивана от Патриарших к 'Грибоедову'; голос певший по телефону из квартиры No 50 'Скалы, мой приют...'; пение 'заколдованными' регентом- Коровьевым служащими песни 'Славное море - священный Байкал' и многое другое. Напомним, что о связи музыки и мифа писали многие, начиная с Рихарда Вагнера и кончая Клодом Леви-Стросом.
Но поговорим все же и о том, о чем в исследовании Б. Гаспарова не сказано или сказано вскользь - о художественной идеологии М. М; Как, например, объяснить эпиграф к роману: 'Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо'? Как понять ту несомненную симпатию, которую вызывает у читателя дьявол Воланд? Почему свой последний приют Мастер находит не в сфере Иешуа, а в сфере Воланда?
Дело в том, что идеология, реализованная в М. М., - далеко не канонически христианская. Скорее, это манихейская идеология. Манихейство - религия первых веков н. э., впитавшая в себя христианство, гностицизм и зороастризм, основным догматом которой было учение о принципиальной дуальности, равноправии злого и доброго начал в мире. Добро и зло в манихействе имеют одинаковую силу и привлекательность. Дьявол в манихействе - это бог зла. Поэтому Иисус в М. М. показан не 'царем иудейским', а бродягой-интеллектуалом, в то время как Воланд выступает в обличье подлинного князя тьмы, имеющего равную силу с Богом и к тому же весьма великодушного и на свой лад справедливого.
Связь Мастера с силами 'абсолютного зла' объясняется идеей 'творчества как Творения' (см. 'Доктор Фаустус'). Гений, взявший на себя смелость и дерзость соперничать с Богом (в этом, по-видимому, и состоит 'фаустианство' Мастера; в одной из легенд о докторе Фаусте сказано, что в чудесах он был готов соперничать с самим Спасителем в творении пусть художественной, но реальности), конечно, обречен на сделку с дьяволом.
В этом смысле неслучайно одно из последних открытий, связанных со слоем прототипов М. М. Ленинградский культуролог А. Эткинд убедительно показал, что одним из очевидных прототипов Воланда был тогдашний американский посол в СССР Уильям Буллит, друживший с Булгаковым и однажды устроивший званый вечер в Москве, весьма похожий на бал у сатаны в М. М. Буллит хотел помочь Булгакову уехать в Америку, 'в приют Воланда'.
И еще об одной парадоксальной черте романа. Мы уже говорили, что в 1970-е гг. в Советском Союзе он был культовым. Но культовый текст должен обладать чертами массовой культуры (трудно представить себе в качестве культовых, тексты: 'Шум и ярость' Фолкнера или 'Доктора Фаустуса' Томаса Манна - первый считают непонятным, а второй скучным). М. М. понятен и увлекателен. Более того, он написан очень легким стилем, каким писались такие популярные русские советские романы, как, например, 'Двенадцать стульев' (в которых тоже богатое интертекстовое поле - 12 стульев как 12 апостолов и т. п.). В то же время стиль М. М. на порядок выше. Удивительно, как Булгаков в сталинской Москве писал роман, который стал интеллектуальным бестселлером в Москве брежневской.
Лит.:
Гаспаров Б.И. Из наблюдений над мотивной структурой романа М. А. Булгакова 'Мастер и Маргарита' // Гаспаров Б. М.
Литературные лейтмотивы. - М., 1995.
Эткинд А. Эрос невозможного: История психоанализа в России. - М., 1994.
Руднев В. Гений в культуре // Ковчег. - Киев, 1994. - No 2.
МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА.
Ее еще называют символической логикой. М. л. - это та же самая Аристотелева силлогистическая логика, но только громоздкие словесные выводы заменены в ней математической символикой. Этим достигается, во-первых, краткость, во-вторых, ясность, в-третьих, точность. Приведем пример. Известный силлогизм. Большая посылка: 'Все люди смертны'. Малая посылка: 'Сократ - человек'. И вывод: 'Следовательно, Сократ смертен'. Мы можем заменить имена 'Сократ', 'человек' и свойство 'быть смертным' буквами, соответственно С, х и у. Слово 'все' называется квантором всеобщности - о нем мы скажем ниже. Оно обозначается так называемой гротесковой перевернутой буквой А:
У
*
Итак, запишем символически большую посылку:
*
У(х)(у), то есть для всех индивидов х соблюдается свойство у - все люди смертны. Теперь запишем символически малую посылку С(х), то есть индивид С обладает свойством х, - Сократ смертен. И вывод: С (у), то есть индивид обладает свойством у. Сократ смертен. Теперь запишем весь силлогизм в виде импликации (логического следования):
*
У (х)(у)аС(х)->С(у)
То есть, 'если все люди смертны и Сократ человек, то Сократ смертен'. Если записывать словами, то надо использовать более 60 символов (букв), а если символически, то нужно всего 12 символов, в 5 раз меньше. Если нужно решать сложную задачу, экономия становится очевидной.
Так или иначе, но только в конце ХIХ в. немецкий логик Готтлоб Фреге сформулировал символическое исчисление, и лишь в начале XХ в. Бертран Рассел и Альфред Уайтхед в трехтомном труде 'Principia Mathematica' построили стройную систему М. л.
В М. л. два типа символов - переменные, которые обозначают объекты, свойства и отношения; и связи,
