силу совершить то, чего ни один человек не совершал! Тебе следует теперь царствовать, а я состарился и должен печься о своей душе и молить бога о том, чтобы ты благоденствовал. Жизнь отца твоего, свет очей моих, Хосро! Пусть дарует тебе господь спокойное царствование! Как господь подчинил твоему мечу многие страны, так и ты подчиняйся его воле. Не забывай о любви к господу и будь милостив к нищим и убогим! Разве я был достоин венца и престола и такой славы, но господь потому сжалился надо мной, что двери моего Дворца были открыты для всех, стол всегда накрыт казна щедра. Ты превосходишь меня доблестями и мудростью, также превзойди меня милостью ко всем и скромностью. Я не говорю тебе, чтобы ты был чересчур снисходителен. Когда правители проявляют мягкость, невежественные люди выходят из повиновения, и множество злых дел сеется в стране, и бог будет раздосадован, и люди встревожены. Ликом будь грозен, чтобы внушать подданным страх, а сердцем милостив! Избегай убиения людей и кровопролития. Будь высок делами и скромен сердцем! Не жалей богатства, и пусть сердце твое не стремится к стяжательству! Трать свое имущество на добрые деяния, и господь умножит твои богатства. Не одаряй близких и друзей своих чужими владениями и имуществом. И насилием и несправедливостью не наживай богатства, не грабь слабых и беззащитных, обогащай преданных тебе и близких, но жалуй больше всех неимущих и немощных. Уважай старцев, отвергай мздоимство, добивайся правды — все это есть деяния добра».
Вот чему учил отец Хосро, а он покорно внимал ему и радовался. Затем поднялся и сказал так: «О государь, богом любимый, величайший из всех царей! Зачем ты велишь мне быть царем! Не только неприятно мне это слушать, но от горчайшей печали не желаю я дожить до тех дней, когда вы, как обычно, не будете восседать на вашем троне, а я по-рабски не буду стоять перед вами и подчиняться вашим повелениям! Пока ты жив, как я могу противиться твоей воле! Если по глупости или жадности не сделаю того, что прикажешь, не называй меня впредь человеком и не дозволяй ходить по твоей земле».
Царь благословил его, поцеловал в очи и уста и многократно повторил просьбу сесть царем в Желтом городе, но Хосро не пожелал и не позволил своему отцу покинуть престол.
Прошло еще двадцать дней, и истек срок, положенный [Нушреваном] для моего пребывания в Желтом городе. Прошло пятнадцать лет, и я стал собираться на родину. Сказал мне царь: «Понимаю, соскучился ты по своим родителям, много тревог пережито тобою из-за нас, много лишений тебе довелось претерпеть, но благодаря тебе мы многое приобрели, и ты будешь вознагражден. Если бы ты остался здесь, всю жизнь мы посвятили бы тебе. И находясь здесь, ты бы мог быть полезен своим родителям».
Я засмеялся и ответил: «По милости господней и на ваше счастье, у меня не такие бедные родители, чтобы ради богатств я остался здесь, но желание вам служить и радость общения с вами заставили меня покинуть и дом и родителей. По вашей милости я ни в чем не знаю недостатка, каждый день провожу время в пирах и отдохновении, но родители мои льют слезы и печалятся, владению всей страной они предпочитают свидание со мной». Сказал тогда царь: «Немного еще повремени, осмотрим завоеванные моим сыном города и страны. А после я постараюсь не остаться перед тобой в долгу». Что было делать? Задержался я там, еще, но поторопил их: «Лучше пораньше нам ехать, не то новые подданные без господина скоро становятся легкомысленными».
Не откладывая, на следующий же день все поднялись, взяли с собой цариц, отправились с весельем и музыкой. Сперва отправились в Морское царство. Увидели красивый и богатый город, нарядно украшенный. Возрадовался царь Нушреван, установил там свой порядок, приставил управителей, поручил им, чтобы не чинили они никакого насилия и несправедливости над неимущими и немощными и не давали возгордиться богатым. Ничего не отменил он из тамошних законов, только одну казну подарил мне и раздал многое богатым и бедным. Все три войска так обогатились, что увезти все им было трудно. Уехали мы оттуда, и, как подъехали к берегу моря, поглядели на Желтую скалу, отражалось в ней все, что было в том городе. Сияла она подобно райской лампаде.
Вступил царь в город. Восхищался и дивился он тамошним порядкам, нраву и убранству. Обошел все горы, скалы и ущелья, отыскал святых людей, облобызал их и получил от них благословение. Раздал и там сокровищ без счета, а мне столько подарил, что если всю жизнь мою горстями буду рассыпать подаренное, и то всего не исчерпаю!
Там пировали мы девять дней, и повелел Нушреван вельможам и старейшинам города: «Я ставлю над вами Завара; чтоб никто не смел прекословить его воле, он знает, как лучше услужить нам!» Я сказал на это: «Завар не должен владеть этим городом, а то понесет Ущерб. Когда у царевича Хосро подрастут достойные его сыновья, старшему отдайте этот город, а младшему — Морское царство». Молвил царь: «Счастливый будет город, если сын Хосро будет владеть им». С того дня именовался этот город Счастливым, и никто больше не называл его Желтой скалой.
Покинул царь те владения, но прежде приказал Завару: «Со стороны моря воздвигни стену, чтобы никто к этой скале не мог подступиться. И проруби дорогу к нам, чтобы объединить Желтый город со Счастливым» Стал Завар трудиться. Царевич не выдерживал разлуки с ним и часто приходил его повидать.
Прошло еще три месяца. Была построена такая стена, что за ней ничего не было видно со стороны моря. И дороги не было видно, и даже знающий человек не заметил бы, где была та скала и город, в ней построенный. А дорогу найти и местность узнать не смог бы никто, так все изменилось: была проложена дивная дорога, а вдоль дороги выстроены такие прекрасные караван-сараи, что сам царь Нушреван и умные, многоопытные вельможи всех трех царств удивлялись: «Как это он умеет делать такие дела и у кого он этому научился?» Кроме того, он проложил много тайных ходов, а возведенным им домам не было числа.
Когда царь все обошел и увидел, что до завершения осталось немного, похвалил он Завара и оказал ему множество милостей. Потом он ушел и пировал и веселился в своем городе. Каждый день тешились они и развлекались.
Так прошла еще неделя. Сидели все, пировали, как вдруг примчался гонец на коне и доложил: «Завара тяжело ранил дракон, и пусть царь поможет ему!» Вскочил Хосро, сел на коня, и я поспешил за ним. Старый визирь подступил к царю: «Что ты со мной сделал, зачем убил его?» Горевали они и плакали. Прискакали мы и увидели, что Завар все завершил, только оставалось приладить ворота. Но когда-то, оказывается, в том месте сделал себе пещеру дракон. Как начали рубить скалу, выскочил он и убил двенадцать человек, Завар разделался с ним, однако тот успел тяжело его ранить, и он находился на краю гибели. Удивила нас величина дракона, опечалила участь Завара. Стали мы бить себя по голове и плакать. Потом перевернули Завара лицом вверх, перенесли в другое место, но, как ни старались, не могли привести его в себя. Царевич Хосро готов был умереть вместе с ним.
Сел он у его изголовья, положил голову к себе на колени и стал плакать и причитать. Никакими уговорами не мог я его успокоить. Но тут пожелал господь, и вспомнил я, что при рождении Хосро прилетела птица паскунджи и дала царю свое перо: «Если плохо тебе придется, подпали перо, и я помогу тебе!» То перо было у Хосро. Как напомнил я ему об этом, тотчас достал он его, и мы подожгли перо. Через некоторое время все вокруг потемнело — и скала и поле. Явилась паскунджи. Хосро с почтением приветствовал ее, поцеловал крыло и когти, взмолился, повел за собой и указал на Завара. Отвечала паскунджи: «Из-за него я бы не явилась, но, раз вы обманом заманили меня, помогу, вижу, что нужен этот юноша тебе, не убью его». Стала птица клювом высасывать [яд из раны] и высасывала до тех пор, пока не привела Завара в чувство. Придя в себя, Завар вздохнул, а птица еще сильнее стала высасывать отравленную кровь, пока не очистила рану. Затем улетела, нарвала когтями траву, принесла нам. «Высушите, — сказала, — приложите к ранам». Улетела птица паскунджи и унесла в когтях того дракона — огромного, как гора, — склевала его. Мы же принесли много той травы, высушили ее, натолкли и насыпали на рану. Через неделю Завар был целехонек и ничего у него не болело.
Когда все было закончено и налажено, отправился я на родину. Сюда я прибыл совсем недавно и вот рассказываю вам обо всем. А тебе, Русудан, следует вести себя так, как вели себя наши родители в разлуке со мной. Зачем ты убиваешься? Терпеливо дожидайся божьей милости.
Сказал четвертый брат, которого звали Барам: «Я глазами своими не видел, но от сарацинов на их языке слышал одну необычайную и прекрасную для слуха повесть, с их языка я переложил ее на грузинскую речь и доложу ее вам. Послушай сначала об их бедах, а потом о неизбывной радости».
