Комиссар штаба полковой комиссар Аншаков
«Зачем я пил второй стакан?!» — Эта сакраментальная фраза отражала мое нынешнее состояние лучше всего. Голова кружится так, что того и гляди вытошнит, и одновременно тупо и тягуче ноет затылок. Во рту гадко, словно после визита пары дюжин дворовых котов, страдающих диареей. Во всем теле слабость, как после адского перепоя, вдобавок совершенно не чувствую свою левую руку. Вокруг темно и тихо, только кто-то негромко посапывает в паре метров от меня. «И что это? Надеюсь, не концлагерь?» — Почему-то воспоминание о недолгом пребывании за колючкой меня очень сильно обеспокоило.
Попробовал приподняться. «Что за фигня?!» — Левая рука оказалось плотно примотанной полосами ткани к телу, так что срочно пришлось искать баланс, при этом меня скрутил такой приступ головокружения, что не оставалось ничего другого, как рухнуть назад, после чего я едва успел повернуть голову в сторону. Стошнило знатно, как при сильнейшем отравлении, и это с пустым желудком!
–?Антон?! — Встревоженный голос Сережки донесся издалека, как будто я лежал под толстым ватным одеялом. «Ну, хоть докторишка наш рядом…»
–?Что? — промычал я в ответ, стараясь вытереть изгвазданное рвотой лицо дрожащей правой рукой.
–?Погоди-ка! — Вспыхнул фонарик, в желтоватом свете которого я только и разглядел, что лежу на полу в какой-то машине, причем, если судить по задернутыми темными шторами окнам и далекому потолку, довольно большой, вроде «Газели» или мини-вэна. Но на грузовик не похоже ни капли. Сквозь кислую вонь желчи еле пробивался аромат бензина… — Сейчас помогу! — Встревоженное лицо Кураева появилось надо мной.
Ласковые, но в то же время властные руки повернули меня лицом вверх. Мокрая тряпка прошлась по щекам и губам, даря ощущение чистоты и прохлады.
–?Спасибо, Серега!
–?Да лежи уж, герой, — буркнул Док, вытирая мне вымазанную шею. — Ты, Тошка, что, думаешь, абонемент у меня купил?
–?Ага, еще в Москве. Сам же предлагал приезжать и зубы на профилактику сдать…
–?Тоша, раз уж тебя заткнуть даже пулей в лоб не получилось, то послушай старого еврея и нарисуй себе мишень на груди, а то так благостно было — лежал такой спокойный, молчаливый, а только глазки продрал — и сразу словесный понос. Помолчи, как врач прошу! — Несмотря на строгий тон, Серега улыбался.
–?Тоже мне еврей нашелся. Товарищ, товарищ, болять мои раны… Болять мои раны вглыбоке… — тихонечко промычал я в ответ пару строчек из песни.
–?Ну, в «боке» у тебя ничего нету, как, впрочем, и нарывов с нагноениями… — не поддержал шутку наш медик. — На вот, попей. — Губ моих коснулось горлышко фляжки.
«М-м, вкуснотища!» — кисло-сладкий настой со вкусом земляники показался мне напитком богов!
–?Ну как? — поинтересовался Сергей, когда я напился.
–?Ничего лучше в жизни не пил! — честно признался я. — А мы вообще где? — Удовлетворив самые насущные потребности организма, я ощутил острый приступ информационного голода.
–?На полпути из Бобруйска в Могилев. Или наоборот — сейчас точно и не скажешь. Стоим ведь. Прикинь — в пробку попали! До ветра не хочешь?
Я попробовал мысленно представить, куда это мы забрались, но не смог — помешала вернувшаяся ноющая боль в затылке, а потому ответил на более простой и доступный контуженому организму вопрос:
–?Не сейчас, Серый. Если захочу, позже сам схожу.
–?Но-но, быстрый ты наш, — немедленно осадил меня друг. — Тут немцы кругом. Все вместе, так сказать, ночуем. Вповалку. Так что гадить теперь будешь только под моим чутким руководством! — Несмотря на грубоватый тон, в голосе Дока я ощутил искреннюю заботу о моей драгоценной персоне.
–?Серег, только честно — сильно меня нахлобучило?
–?Раз сразу не пристрелили из жалости — значит, не сильно! — отрезал Кураев. — Если тебя это успокоит, то спасла тебя твоя неимоверно толстая лобная кость, по моим ощущениям, простирающаяся вплоть до затылка. А может, это звезды так расположились, и ты очень удачно упал, но пуля прошла по касательной, содрав кожу и вырубив тебя. Ключице повезло меньше — теперь месяцок одноруким походишь, пока не зарастет. А сейчас спи давай! И тебе полезно, и мне спокойно…
Я совсем было собрался последовать рекомендациям лечащего врача, как еще одна деталь привлекла мое внимание:
–?Серый, а что это я в немецком? — Я оттянул лацкан серого кителя.
–?А в каком ты должен быть? — не понял сначала Док.
–?Я ж во «флеке» был.
–?А, ты об этом! Скажи своей любимой курточке «пока»! Она нынче только в качестве «доширака» для вампиров хороша!
–?А… — Закончить, а вернее, даже начать, врач мне не дал:
–?Вещи все твои у меня, так что не боись.
Откинувшись на какой-то мягкий тючок, служивший мне подушкой, я несколько секунд переваривал информацию.
–?Серег, а «браунинг» мой где?
–?Что, снова повоевать захотелось, калечный? — участливо-ироничным тоном поинтересовался Док. — У меня твой пекаль, у меня.
–?Дай сюда! — потребовал я.
–?А на фига козе баян?
–?Не понимаешь?
–?Ух, какие мы грозные! — усмехнулся Кураев. — Таким взглядом, как у тебя, Тоха, тяжелые бомбардировщики сбивать на лету можно! Зачем тебе сейчас оружие?
–?А то ты не понимаешь?
–?Ну, объясни мне, скудоумному, зачем тебе ствол, когда мы все рядом?
–?Серый, ствол мне за тем, что никто из нас не имеет права в плен попадать, вот зачем! А «эйчпи» ты мне сейчас взведешь и, на предохранитель поставив, отдашь. А то с одной рукой я даже патрон толком дослать не смогу!
Не знаю, то ли моя горячность была тому причиной, а может, Сережа просто прислушался к моим доводам и счел их логичными, но после небольшой паузы он отошел от меня, перегнулся через перегородку, отделявшую наш отсек от передних сидений, и вернулся назад уже с пистолетом.
–?На! — Звонко лязгнул затвор. — Только ты так с ним под подушкой и будешь спать?
–?А кобуру ты что же не захватил? — Я поставил «браунинг» на предохранитель.
Чертыхнувшись, док снова полез на переднее сиденье.
Денис Кудряшов считал, что ему невероятно повезло. Ну еще бы, в отличие от десятков своих сослуживцев-одногодков, он не пропал безвестно во время отступления, не метался панически, бросаемый не знающими обстановки командирами на затыкание очередного вражеского прорыва, а вел полную захватывающих приключений жизнь партизана-диверсанта. Сам Денис, несмотря на позывной Дед, так, скорее всего, свои бы ощущения не описал — молод еще, не привык к точным формулировкам. А вот командир снайперской группы оценивал настроение своего подчиненного именно так. И именно поэтому Люк, как мог, старался воспитывать «молодого» и не считал себя вправе спускать ему даже мельчайшие нарушения и небрежение службой. Сейчас, к примеру, Саша пропесочивал Деда за излишний
