— Урджин?
— Никогда не испытывал ничего подобного.
— Надеюсь, мое воспоминание оставит такой же след в Вашей душе, как и в моей, — произнес Зафир и отошел от них.
Эста не двигалась. Она не знала, что именно показал Зафир Урджину, но предчувствие, что ничего хорошего, заставило ее нервничать. Урджина захлестнула волна нежности и теплоты к этой женщине. Каким же глупцом он был? Как сильно обидел ее? Но больше всего в этот момент он не мог понять, почему Лу так вызывающе вел себя. Неужели ради дочери он готов был рискнуть своей головой, или ему велели так вести себя? Отец? Но зачем?
Урджин знал, что рано или поздно ему придется во всем разобраться. И в этот момент он понял, что на глазах и без того изумленных гостей держит жену в объятиях. Он и не догадывался, насколько желанным стал для нее этот порыв. Она почувствовала себя и всемогущей, и слабой одновременно, и это новое чувство согрело ее изнутри. Урджин вдохнул пьянящий аромат ее тела и едва слышно шепнул:
— Извини. Думаю, мы можем продолжить знакомство с гостями.
Эста спокойно отстранилась и с улыбкой на лице продолжила исполнять отведенную ей на этот вечер роль.
После официальной части представления, приглашенные расположились за большими круглыми столами. Очередным сюрпризом для Урджина стал факт, что Зафир сидит рядом с Эстой. Постоянно смотреть на жену за обедом он не мог, потому что многочисленные вопросы были адресованы именно ему, а отвечать собеседнику, не глядя в глаза, просто неприлично.
Зафир и Эста общались очень воодушевленно. Порой она просто не могла удержаться от смеха. Урджин и слова не мог разобрать из их беседы, потому к середине вечера был крайне раздражен происходящим. Лучшая месть, на которую он был способен, это заговорить с Клермонт.
— Ты так не многословна, Клермонт.
— Сегодня не я хозяйка вечера, — ответила блондинка и улыбнулась.
— Насколько я помню, твои речи было трудно остановить на любых вечерах.
— Твоей супруге и в этом таланте нет равных…..Поэтому, я предпочитаю молчать. Кстати, кто откроет танцевальную часть? По традиции, ты должен вальсировать первый танец. Боюсь, в этот раз традицию придется нарушить.
Эста в этот момент снова негромко засмеялась, что подстегнуло Урджина совершить самую большую глупость, на которую был способен.
— Почему бы тебе не станцевать со мной первый танец. Думаю, Эста будет впечатлена твоим умением вальсировать.
— Если твоя жена не против, я не откажусь от столь лестного предложения.
Клермонт засмеялась. Зафир внимательно присмотрелся к незнакомке, столь радостно реагирующей на что-то. Черные дымчатые клубы вились вокруг ее тела. Зафир видел в ней не просто завистницу. Перед ним сидел настоящий враг, темные мысли которого пожирали физическую оболочку, словно черви сочное яблоко.
— Эста, остерегайся этой блондинки.
— Это Клермонт, Зафир. Не стоит беспокоиться.
— Стоит, Sulline.
— Больше не называй меня так.
— Ты навсегда ей останешься.
Он взял Эсту за руку, и перед ее глазами возникла картина, которую она меньше всего на свете хотела видеть. Она, вся в грязи, из последних сил пытается нести маленького мальчика на руках. Но ноги утопают в земле, пропитанной кровью невинных жертв, вырезанных, словно животные. Из сорока человек выжили только они: она и этот мальчик. Это была ее вина. Цена за беспечность оказалась слишком высокой. С тех пор она всегда считала, что живет в долг. Она спасла сотни жизней, но лицо матери этого мальчика до сих пор снится ей. Нет больше 'небесного создания', осталась только Эста.
— Зачем ты это делаешь? — прошипела она.
— Я видел свою Sulline. Не ее вина в том, что они сделали.
— Выйди Sulline тогда…
— Выйди ты тогда, погибли бы тысячи.
— Да, тридцать восемь — это совсем немного.
Когда Урджин увидел, что Зафир держит Эсту за руку, а та продолжает о чем-то говорить с ним с закрытыми глазами, оставаясь совершенно безучастной к поведению своего мужа, гнев затмил его разум. Он подал знак рукой. Свет в зале стал тускнеть. Гости приготовились смотреть на молодую пару, которая откроет танцевальный вечер.
Урджин встал со своего места. Именно в этот момент Эста открыла глаза, и поняла, что вокруг царит полумрак и тишина. Она повернулась к Урджину, но не обнаружив его рядом, подняла глаза. Он вызывающе ей улыбался.
— Дорогая, ты же была не против того, чтобы мы с Клермонт открыли танцевальный вечер традиционным вальсом.
Эста перевела взгляд на Стэфана. Брат кивнул ей в знак подтверждения его слов. Тогда Эста посмотрела на Клермонт. Ее самодовольная улыбка заставила Эсту закипеть от злости. Как он мог так поступить с ней? Да как вообще у него на это хватило ума? Выставить жену на посмешище, открывая танцевальную часть приема вальсом с любовницей? Эста не могла позволить унизить себя подобным образом. Идея пришла в голову незамедлительно. Она улыбнулась сама себе и тут же обратилась к Урджину:
— Дорогой, на Олмании танцевальный вечер принято открывать танцем хозяйки приема. Надеюсь, ты не будешь против того, чтобы я исполнила традиционный олманский 'огненный танец', после чего Вы с Клермонт станцуете вальс.
— Сафина, — зашипел Стэфан, — не вздумай. 'Raben Tuere' не для тебя.
— Почему же, это — национальная традиция.
— Это опасно. Ты не чувствуешь энергию.
— Этот танец опасен? — переспросил Урджин.
'Да', 'нет', — одновременно ответили Эста и Стефан.
Урджина такой поворот событий слегка отрезвил. Только сейчас он стал соображать, что на самом деле происходит. Отказать Эсте — значит, прилюдно унизить жену, позволить ей танцевать — подвергнуть опасности, какой именно, он пока еще не знал.
Эста поняла, что он в замешательстве, и взяла инициативу в свои руки.
— Зафир, ты не дашь мне свои пульсары?
— Может, не следует, Эста?
— Пульсары, Зафир! — зашипела она и протянула руку.
Он достал из кармана два маленьких полупрозрачных камешка и вложил их в руки подруги.
— Я надеюсь, что ты понимаешь, на что идешь.
Эста поднялась со своего места, наклонилась к Урджину и тихо сказала:
— 'Raben Tuere' или 'Огненный танец' жена танцует для своего мужа. Любовь супруга в этом танце ассоциируется с пламенем, способным испепелить женщину, если мужчина того захочет. Стефан, — обратилась Эста к брату, — для меня будет честью станцевать его под твое сопровождение.
Стефан только кивнул, и, встав из-за стола, направился к музыкантам.
Перед тем, как выйти в центр банкетного зала на свободную от столиков площадку, Эста отдала несколько распоряжений управляющему. Он вежливо кивнул и тут же исчез. Урджин сел на свое место и приготовился смотреть.
— 'Raben Tuere', — громко объявила Эста, и свет в зале погас.
В тишине раздался первый удар барабана. Зрители обернулись на звук и увидели Стефана, стоящего в углу зала. Через плечо молодого человека был переброшен ремень, на котором висел огромный ударный инструмент. Стефан взметнул барабанную палочку вновь, затем еще раз и, через несколько мгновений публика уловила четкий медленный ритм. Хлопок прорезал слух зрителей, и центр зала озарился ярким
