После выхода газет телефоны в кабинете звонили не переставая. На обозначенный журналистами «измененный» путь следования наблюдатели фиксировали нашествие любопытных. Нужный звонок раздался ближе к обеду, когда надеяться уже почти перестали. Услышав, как взявший трубку Лепарк рявкнул повеселевшим голосом «Сетку!», Гумилев отложил просматриваемый в который раз план города и подобрался.
Француз повернулся и, зло ощерившись, сообщил:
- Бекаури зацепили.
- Сетка?
- Делают!
Парижская Сюрте разработала технику «сетки». Полицейских размещали в стратегических точках города, на мостах, крупных магистралях, в обязательных местах проезда, чтобы на большом расстоянии проследить путь подозреваемого. Если объект наблюдения, передаваемый «стационарами», в течение длительного времени не появлялся там, где должен появиться, то становилось ясно, что он сделал остановку в периметре, рассчитать который становилось просто. Затем все полицейские стягивались в вычисленное место и проводили незаметный осмотр квартала, чтобы засечь встречу или место проживания.
Бекаури довели до дома на улице Шартрё. Выслушав сообщение, Лепарк колебался не больше двух секунд, потом отдал приказ:
- Берите.
Провокация, кажется, удалась.
На этот раз обошлось без стрельбы, но в квартире террорист оказался один. Войдя в комнату, Гумилев и Лепарк услышали зазвонивший телефон, застыли, переглядываясь, и посмотрели на арестованного. Тот криво ухмыльнулся.
- Инженер, - предположил Бартелеб, комиссар парижской Сюрте, командированный в Марсель по делу о покушении. - Черт!
Телефон звонил, техник улыбнулся уже широко. Николай Степанович вопросительно взглянул на французского разведчика, тот быстро кивнул, тогда жандарм снял трубку:
- Да, - произнес по-русски.
Трубку на другом конце бросили, Бекаури зло оскалил зубы. И тут же получил по ним ботинком Бартелеба, комиссар не собирался расшаркиваться перед бандитом. Гумилев поморщился, Лепарк кивнул снова.
В небольшом кафе на окраине Марселя Мельников не торопясь расплатился с хозяином, улыбнулся подавальщице и вышел на улицу. Бекаури он звонил только сам, отвечать тот должен был на французском, в конспирации нет мелочей. Следовательно, старого товарища можно было списывать со счетов. Где он допустил ошибку, выяснится потом, дом, в котором находилась радиоаппаратура для взрыва и адреса остальных боевиков, техник не знал, точки, где заложены мины, тоже, полиции он, даже если заговорит, в чем глава террористов сомневался, ничего толкового не расскажет. Он закурил и махнул рукой, подзывая такси.
Подпольщика привезли в форт Святого Николая спустя час, Лепарк немедленно убежал на допрос. Русского коллегу с собой не взял, пояснив:
- Возможно, нам придется повести себя невежливо.
Через три часа позволившего себе заснуть прямо в кресле Гумилева разбудил звук открывающейся двери.
- Он молчит, - констатировал вошедший в кабинет Лепарк.
Гумилев вопросительно посмотрел на француза, поднял руку и, не говоря ни слова, вяло пошевелил в воздухе пальцами.
- Все равно молчит, - уточнил, поняв жест, вошедший следом комиссар Сюрте. - Фанатик.
- У нас водятся, - согласился Николай Степанович.
- И как вы с ними работаете?
- По-разному, - вздохнул полковник. - Среди красных действительно встречались убежденные революционеры, выбить из которых показания было невозможно. Такие выносили месяцы жесточайших допросов и уходили на виселицу, не проронив ни слова о товарищах по подполью. Иногда их удавалось обмануть или переубедить, но времени на подобные трюки явно не имелось.
- Времени уже не остается, - озвучил невысказанную мысль Лепарк, упав в соседнее кресло. - Шах прибывает завтра. Барту и Инверфорс уже здесь.
- А вот если, - вступил в разговор Бартелеб, - воспользоваться плодами прогресса?
- Чем? - не понял разведчик.
- Вы слышали о допросе под наркозом?
- Нет. Что это?
- Что-то вроде наркотиков, инъекция скополамина. Метод, позволяющий, вопреки желанию человека, извлечь из него информацию. Врачи, применяя обезболивающее при родах, заметили, что женщины под наркозом рассказывают о себе и своих близких такое, чего никогда бы не сказали в обычном состоянии. Год назад один американский доктор опубликовал в английском «Журнале полицейской науки» статью под названием «Использование скополамина в криминологии». Вариант беспроигрышен, объект просто не вспомнит, что говорил.
- Что такое скополамин? - быстро спросил Гумилев.
- Скополамин. Наркотик без цвета, вкуса и запаха. Вызывает либо глубокий сон, либо бодрствование с отключением сознания, тут важна доза. Если с дозой угадали - в искусственно бессознательном состоянии человек отвечает на вопросы как малый ребенок, не пытаясь обмануть или схитрить.
- Я что-то такое слышал, - неуверенно произнес Андре. - Вроде суд не учитывает показания, полученные таким образом?
- Да, считается, что показания получены «в измененном состоянии сознания», а коль так, могут быть следствием психологического давления. Но нам ведь не надо в суд и мы не собираемся выдавливать из парня признание! Нам надо получить конкретные сведения, пусть хоть зацепку.
Бесцветные прозрачные кристаллы легко растворились в воде, врач добавил в шприц раствор хлористоводородной кислоты. Игла легко вошла в вену привязанного к кровати человека. Спустя полчаса зрачки Бекаури расширились, руки и ноги покраснели.
- Еще полчаса, - флегматично сказал медик, - потом он начнет бредить. Вопросы задавайте резко и конкретно, он не поймет сложных фраз.
- Итак, что мы имеем? - начал Лепарк, когда они вернулись в кабинет. - Где остальные боевики, нам все равно неизвестно.
- Зато мы знаем, что их еще семь человек, - вздохнул комиссар. - И знаем их планы, это уже что-то.
- Смотрим, - кивнул Андре. - Их было десять, одного прогнали в Париже, Горев убит, оставалось восемь. По маршруту кортежа заложены бомбы, сделанные Бекаури, сигнал на их подрыв даст по рации Инженер,
