мы.
Застревая поминутно в отсыревших кустах, ронявших на наши шинели тяжелые капли, мы, наконец, очутились на берегу небольшой речки. Овчарка обнюхала камни и потянулась на противоположную сторону. Карацупа не дал плыть Ингусу — он подхватил его и перенес на себе. Соскочив с рук, Ингус сильным движением стряхнул с шерсти брызги и серьезно посмотрел на Карацупу. Никогда прежде не представлял я себе, что собачий взгляд может быть таким умным и красноречивым.
Жидкий, слабый свет нарождавшегося утра чуть серебрил пелену тумана. Казалось, мы ходили внутри облака.
Бесшумно раздвинув черные кусты, Карацупа вышел на луг. Высокая, почти черная трава с серебристым отливом стояла неподвижно. Следопыт забрался в нее и присел. Снизу и сбоку он посмотрел на тускло освещенную луговину. По обильной росе причудливыми мазками тянулась прерывистая полоса.
— Следы!
Карацупа вскочил, дал нам рукой сигнал: «За мной!» — и побежал вдоль темной полосы, исчезавшей в тумане. Вскоре он бросился к следу, наиболее выделявшемуся в траве, и поднялся с колен злой и хмурый: не от границы, а, наоборот, в сторону рубежа тянулись ясные слепки конских копыт.
Следопыт сдвинул на затылок шлем, сел на корточки. Откуда здесь конь? Карацупа привычно извлек из кармана сантиметровую ленточку и ловко измерил вмятину. Да, это был след копыта. И глубина его, и рисунок, и отпечаток шипов рассказывали пограничнику, что по траве примерно час назад прошел конь. Но Ингус беспокойно фыркал, рвал поводок. Карацупа погладил собаку, ласково шепнул ей какое-то заветное слово и приказал идти вперед. Я думал, мы пойдем по ясным следам к границе, куда они как будто вели, но Карацупа побежал с собакой в противоположную сторону.
Сделав несколько шагов, он опять склонился над другим отпечатком.
— Легкий конь какой-то… — зло усмехнулся Карацупа. — И странный конь: задние ноги у него отстают и он, как гармошка, растягивается — то длиннее, то короче.
Карацупа резко выпрямился. По его сухим губам пробежала хитрая улыбка.
— Вот ловкачи! — прошептал он и побежал к молодой дубраве.
Вскоре его заинтересовала обычная замшелая коряга, о которую задел копытом конь.
— Подкову подбил, это хорошо, — шепнул мне Карацупа, подходя к дубку.
Он осмотрел притоптанную траву и заметил, что вытоптана она как-то странно: задними ногами конь стоял неподвижно, а передние его копыта беспокойно передвигались. Карацупа перенес взгляд с травы и корней на ствол дуба. На его коре виднелись чуть заметные царапины. Что ж, конь, возможно, терся о ствол? Карацупа подтянул нижние ветки, сорвал мятый листок. Не хватил ли его губами проголодавшийся конь? Но почему он рвал дубовые листки, да еще старые, а не щипал траву?
Карацупа разгладил лист. Он был сух, без признаков конской слюны. Около стебелька виднелось пятнышко. Следопыт достал из кармана увеличительное стекло: пятнышко стало отпечатком пальца.
— Всадник схватился за дерево… — догадался я.
Карацупа покачал головой:
— Человек на коне сидел бы выше… — размышляя вслух, проговорил следопыт, — Вон до того сучка дотянулся бы…
Подумав, Карацупа измерил высоту дерева от земли до мятых листьев, молча пожевал губу, обдумывая решение, и исчез в тумане. Теперь он сменил ровный шаг на бег и со всего хода, подхватив Ингуса на руки, так ловко прыгнул с ним в реку, что мы не услыхали гулкого всплеска.
В тумане кипела и звенела река.
«Что заставило лошадь снова переправиться с берега на берег? — подумал я. — Травы всюду достаточно, вода — рядом, смысла нет плутать по реке…»
На противоположном берегу Карацупа спустил с рук Ингуса и пошел с ним вдоль реки, наблюдая за дном. По дну, пряча следы в воде, прошел загадочный конь. Вот он поскользнулся около валуна, Карацупа забрался в воду, поднял камень и внимательно осмотрел его. Царапины на камне заинтересовали следопыта. Он засучил рукава и принялся шарить руками в холодной воде. Вскоре он показал нам новенькую подкову. Шипы ее были гладкими, словно подкова никогда не срывалась с копыта.
— Странно!.. — задумался Карацупа.
Он пощипал светлую бровь, спрятал подкову в брючный карман и побежал с Ингусом вдоль реки.
Только вода смывает следы, и беглеца легче всего потерять на реке. Но где-то же конь должен выйти из реки?
Карацупа приказал своим бойцам идти по обоим берегам, а сам то и дело переправлялся с одной стороны реки на другую. Он искал следы. Их не было. Шинель Карацупы промокла, с нее ручьями стекала вода, сапоги отяжелели. Переобуваться было некогда: следопыт спешил. Собака была бессильна что-либо найти в воде, нужно было вести поиски самому Карацупе. Вдруг он увидел на берегу, на сером круглом камне, ясный след — здесь сидел человек. Оттиск его сапога сохранился на зернистом речном песке. Был конь, да исчез! Появился человек. Отдохнув на камне, он вошел в воду, и в ней снова исчез его след.
Карацупа приказал одному пограничнику залечь в засаду, а с другими еще раз перебрался на противоположную сторону реки. Следов не было и там.
На лбу Карацупы от напряжения вздулись жилы. Глаза его сузились, в них сверкала тревожная мысль. «Не ошибся ли, — очевидно, думал он. — Может быть, нужно идти к границе, а не в тыл?»
Туман редел. Светало. Видно было уже всю реку. Ни тропы, ни дымка, ни хижины на ее берегах — только камни, кусты и заросли камыша.
Карацупа сопоставил все свои наблюдения, проверил расчеты и продолжал поиск; он перебирался с берега на берег, осматривал валуны, обломки скал. Он был убежден, что где-то впереди пробирается человек, хорошо умеющий скрывать свои следы. У нарушителя крепкие нервы, отличная тренировка, большая выдержка — он идет по дну, по скользким камням, но не вылезает на берег. Карацупа неотступно двигался по его следам…
— Не выдержал все-таки! — радостно воскликнул он, когда снова увидел следы на мокром прибрежном песке.
Следопыт лег на землю, «послушал» ее и вскочил повеселевший. Он приказал одному из бойцов наряда перебраться на другой берег и залечь в кустах, а мне остаться здесь. Сам же Карацупа побежал с Ипгусом дальше по следу. Чувствовалось, что приближается развязка.
— Стой! Руки вверх!
Где-то рядом затрещали кусты и грохнул выстрел.
Из кустов вышел длинноногий человек в темной пиджачной паре. Его сжатые в кулаки руки была подняты над бритой головой, черные глаза зло бегали по сторонам.
— Вот вам и конь… — Карацупа махнул маузером в сторону задержанного. — Вернее, передние копыта коня… — Скорее сюда! — приказал следопыт бойцу. — Обыщите! — И тут же властно спросил бандита:
— Где второй?
— Я один! — грубо бросил по-русски задержанный.
— Где второй? — повторил пограничник.
— Я заблудился. Чего пристали? Вышел погулять, а вчера выпил… И вот…
— Посмотрите, товарищ Карацупа!
Боец, вызванный следопытом, мгновенно закончил обыск и подал старшему наряда кинжал, пачку денег и пистолет.
— Где второй? — строго спросил Карацупа.
Нарушитель смотрел куда-то в сторону.
— Ингус! — крикнул Карацупа.
Ингус бросился на нарушителя, обнюхал его, побежал в кусты и вскоре вернулся с огромным башмаком в зубах.
— Это зачем? — спросил Карацупа нарушителя. Он держал башмак и осматривал его. Широкий каблук
