мыкались.
Якубов. Вы так об этом говорите, будто наш гараж какое-то левое строительство. А я во всем и везде привык идти законным путем.
Марина. Законным путем идти можно, дойти трудно! Товарищи из правления! Предъявите нам сына нашего благодетеля!
Сидорин переглянулся с Аникеевой. Аникеева вздохнула.
Сидорин. Товарищ Милосердов-младший, вы не возражаете против того, чтоб показаться на глаза собравшимся?
Сын Милосердова. Нет, нет, не возражаю. (Лениво встает.)
Кушакова. Хорошенький какой!
Тромбонист. Где такой пиджачок рванули?
Сын Милосердова. В Сингапуре.
Тромбонист. Далеко!
Сын Милосердова. Я могу сесть?
Фетисов. Почему он не поставил себе гараж где-нибудь посреди площади!
Аникеева. Конечно, садитесь!
Сын Милосердова. Благодарю за внимание. (Садится рядом с Мариной, встречаясь с ее ироничным взглядом.) Ну, я же не виноват, что я его сын. Родителей не выбирают, хотя я лично своими доволен. А вас как зовут?
Марина. Марина. Только… я вас умоляю. Не называйте своего имени. Вы для меня навсегда останетесь… сын Милосердова. В этом романтика нашего времени.
Сидорин. Прошу голосовать.
Пайщики поднимают руки.
Xвостов решительно идет к столу президиума. Берет графин, отдает Сидорину, стакан — Аникеевой, поднос — секретарю.
Аникеева. Хвостов! Уйдите! Вы уже выступали!
Но Хвостов не ухолит, а… взбирается на стол и плашмя ложится на бумаги.
Поначалу все опешили. Но вскоре раздается нестройный смех.
(В ярости.) Хвостов, покиньте стол президиума немедленно!
Жена Гуськова (громко и радостно). А он не слезет. Он лежит в знак протеста!
Наташа. Бедняга, да он не может протестовать иначе.
Аникеева пытается спихнуть Хвостова со стола. Сидорин с извинительной улыбкой помогает Аникеевой. Секретарь тянет Хвостова за ноги.
Карпухин. Ничего себе кооперативчик. Ничего себе собраньице!
Присутствующие с нескрываемым интересом следят за поединком.
Сын Милосердова (Марине). Махнемся по рублику? Вы на кого поставите — на Хвостова или на правление?
Жена Гуськова, Товарищи! У меня курица потекла.
Сидорин (раздраженно). Уймитесь вы со своей курицей!
Аникеева (обессилев в борьбе с Хвостовым). Все! Пусть лежит, если ему так нравится! Давайте голосовать, товарищи!
Фетисов (во все горло). Не дам голосовать! Не дам! Чем я хуже других. Я простой человек, и деньги у меня такие же.
Тромбонист (Фетисову). Тише, тише!
Фетисов. Уйди отсюда, труба!
Тромбонист. Да не труба, а тромбон!
Фетисов. Я дом продал, у меня там на участке двенадцать яблонь, и все ухожены, и все приносят. Я во всех субботниках участвовал. Я вам еще покажу!
Аникеева (командирским голосом). Молчать! Хватит! Смирно! Одна бумаги рвет, другой на столе валяется, третий истерики устраивает, про яблони тут рассказывает, частный собственник. Вам что, порядки наши не нравятся?
Якубов (грустно). Ваши — не нравятся. И не отождествляйте себя с Советской властью. То, что вытворяет ваше правление, — это произвол. Только собрание вправе решать, кто здесь четверо лишних!
Карпухин. Хватит болтологии, товарищ председатель! Мы что, здесь до утра намерены торчать?
Выкрики из зала. Голосовать! Голосовать!
Наташа (Смирновскому). Все это бессовестно. Ну неужели вы не заступитесь, Павел Константинович? Вас-то они послушают?
Марина. Папа в своей жизни уже достаточно заступался. Это дорого обошлось и ему и тем, за кого он заступался…
Смирновский. Что было, то было.
Марина. …И не лезь в драку, у нас у самих рыло в пуху!
Смирновский (в сердцах). Да я и не лезу!
Фетисов (не унимается). В конце концов, имею я право узнать, кто в нашем гараже не из нашего института?
Сидорин (ласково). Золотой мой! Что-что, а право-то вы имеете.
Фетисов (непреклонно). Тогда огласите!
Сидорин (Хвостову, который по-прежнему лежит на столе). Будьте любезны, приподнимите животик! Я достану список!
Вместо ответа Xвостов еще сильнее прижимается к столу.
Аникеева. Черт с ним, с этим малахольным! (Сидорину.) Вы же наизусть помните.
Сидорин. Ну хорошо. (Обращается ко всем.) Кооператив «Фауна» находится под эгидой нашего института. Но вначале у нас просто не хватало заявлений. Вы знаете, люди всегда долго раскачиваются. Поэтому мы приняли несколько человек, не работающих в нашем институте, но живущих неподалеку от будущего гаража. У нас есть замечательный храбрый полковник. У нас есть очаровательный крупный дипломат. Сейчас он за границей. И небезызвестный заслуженный артист тромбонист из знаменитого оркестра, он перед вами…
Тромбонист раскланивается.
Мы их всех утверждали на общем собрании и не имеем права исключить из нашего кооператива лишь потому, что они не из нашего института. Тем более что они-то принимали самое активное участие.
Якубов (саркастически). Странная у вас память… Вы забыли упомянуть о щедром и могущественном директоре рынка.
Жена Гуськова (визжит). Каком еще директоре рынка? Мы рынок не принимали. Не принимали рынок!
Малаева. Правильно она говорит!
Фетисов. Трубач был!
Тромбонист (на нерве). Тромбонист!
Фетисов. Ну, все равно! Генерал был!
Секретарь (поправляет). Полковник!
Фетисов. Все равно. Дипломата помню! Рынка не было!
Аникеева. Нет, был! Если этот псих слезет со стола, я вам предъявлю протокол.
