не соблаговолите ли вы взять на себя труд отсчитать шаги?
Моряк чуть-чуть попятился, на его загорелом лице проступило выражение отвращение.
– Я предпочел бы… – начал он, однако потом пожал плечами, – какая разница – я или кто-нибудь другой.
Когда дуэлянты, согласно правилам, вручили свои шпаги секундантам и, заняв исходную позицию, встали спина к спине, капитан Торнборо выступил на шаг вперед.
– Джентльмены! Как сказал мистер Флетчелл, по моему счету вы начнете отмеривать дистанцию. На счет «пять» вы делаете последний шаг, поворачиваетесь и стреляете.
Полковник Молтри, как предписывалось правилами, подошел к Лэтимеру с заряженными пистолетами, предоставляя ему право выбора, а капитан Торнборо обратился к зрителям:
– Позвольте просить вас, джентльмены, отступить назад, чтобы выйти из поля зрения противников, и воздерживаться от малейшего движения. Это может отвлечь их внимание, – он подождал, пока все присутствующие, включая и секундантов, отодвинулись достаточно далеко. – Теперь, джентльмены, если вы готовы… – он на мгновение смолк, сделал два шага назад и начал считать: – Один – два – три – четыре – пять!
При счете «пять», разойдясь по диагонали до углов комнаты, соперники развернулись лицом друг к другу. Но только один из них – это был Кэри – поднял руку. Он медленно, тщательно прицелился в Лэтимера, напрягшегося, как струна, но не сделавшего никакого движения, чтобы хоть как-то уклониться от выстрела. Вдруг, в тот самый миг, когда сэр Эндрю уже нажимал на спусковой крючок, дверь из холла, о которой все забыли, с шумом распахнулась, и на пороге возникла Миртль в плаще и капюшоне, бледная и перепуганная. В ту же секунду пистолет сэра Эндрю выстрелил.
Распахнувшаяся дверь помешала ему. Пистолет в последний миг дернулся на какую-то долю дюйма вверх, и пуля ударила в высокое зеркало за спиной Лэтимера. Осколки разлетелись во все стороны.
Капитан Торнборо в две секунды очутился рядом с Миртль. Она стояла ни жива, ни мертва, но не уступала настойчивым уговорам удалиться.
При звуке выстрела музыка в зале резко оборвалась, и наступило тревожное затишье. Но никто этого как будто не замечал. Странно громко прозвучал голос Флетчелла:
– Мистер Лэтимер, ваш выстрел!
– Вам нет нужды его ждать, – сказал Лэтимер. Его рука, в которой был пистолет, оставалась опущенной. – Я не намерен стрелять.
Протестующие восклицания секундантов и наблюдателей смешались с шумом голосов, вдруг раздавшихся в зале. Кто-то колотил в дверь. Но никто по эту ее сторону не откликнулся.
Лэтимер обратился к моряку, который играл, в каком-то смысле, роль знатока кодекса чести и распорядителя дуэли.
– Капитан Торнборо, сэру Эндрю помешали. Его отвлекла дверь.
– Это непредвиденное обстоятельство, несчастный случай. Но ввиду того, что никто из вас не виноват, это не меняет вашего положения. Вы обязаны сделать свой выстрел.
– Обязан?
Флетчелл, дрожащим голосом, выдающим нервное напряжение, ответил за капитана:
– У вас нет выбора. Не тяните же… проклятье! Это непорядочно!
– Я полагаю, что мое право – мое неотъемлемое и строго определенное право – задерживать выстрел сколько мне необходимо.
Наступила пауза; никто не осмеливался объявить решение, которое, на самом деле, требовало рассмотрения на суде чести. Тогда, видя, что все колеблются, капитан Торнборо попробовал выступить арбитром:
– Бесспорно, мистер Лэтимер, это ваше право. Но, как сказал уже мистер Флетчелл, злоупотреблять им едва ли порядочно. Бывают случаи, когда настаивать на наших неотъемлемых правах…
Лэтимер нетерпеливо перебил его:
– Джентльмены, в настоящую минуту меня волнуют только строго определенные права. Порядочность в этом деле не играет роли. Раз я должен выстрелить, то сделаю это… как-нибудь в другой раз. – Он улыбнулся и расправил плечи. Теперь он стал хозяином положения и полностью овладел собой. Миртль, глядя на него, почувствовала, как ее постепенно отпускает оцепенение.
Изумленный гул голосов был перекрыт истошным криком сэра Эндрю:
– Что значит в другой раз?!
– День я выберу по своему усмотрению, – негромко ответил Лэтимер и шагнул вперед, намеренно покидая свою позицию. Он протянул неразряженный пистолет полковнику Молтри. – Сэр Эндрю остается моим должником. А я сохраняю за собой право потребовать долг или простить.
– Проклятый негодяй! – Сэр Эндрю метал громы и молнии. Разражаясь потоками брани, он схватил свой пистолет за ствол и, превратив его в дубинку, бросился на Лэтимера, однако полковник Гедсден и другие схватили его за руки и удержали силой.
Кто-то отпер дверь зала, испугавшись, что ее в конце концов вышибут, и на пороге столпились дамы и кавалеры, недоуменно наблюдая, как сэр Эндрю пытается вырваться из рук своих пленителей, исторгая ругательства и проклятья.
Лэтимер в сопровождении Молтри поспешил к двери, у которой стояла Миртль.
– Дорогая! – приглушенно произнес он и успокаивающе взял ее за руки.
Энтони Флетчелл крикнул ему вслед:
– Мистер Лэтимер, то, что вы делаете – чудовищное злодейство. Это бесчестно – связывать сэра Эндрю обязательством встать под ваш пистолет, когда вам вздумается разрядить его. Будьте же великодушным…
– Знаю, сэр, я мог бы выстрелить в воздух, – откликнулся Лэтимер. – Я не нуждаюсь в нравоучениях по кодексу чести и не желаю объяснять свой поступок. Но вы меня вынуждаете, и я объяснюсь. Все видели – я вообще не собирался стрелять в сэра Эндрю. Если бы я выстрелил с намерением промахнуться, то мы бы уравнялись, и сэр Эндрю волен был бы начать все сначала. Он мог потребовать нового обмена выстрелами либо затеять новую ссору. Встав под его пистолет, я уже доказал однажды свое мужество, но не имею ни малейшего желания вновь становиться мишенью. Поэтому я оставляю выстрел за собой и, согласно законам чести, связав таким образом ему руки, защищаюсь от дальнейших посягательств на мою жизнь.
Теперь все смотрели на него с молчаливым сочувствием и уважением. Флетчелл слегка наклонил голову:
– Приношу свои извинения, мистер Лэтимер.
Но Лэтимер уже отвернулся. Миртль вцепилась в его руку и заглядывала в глаза.
– Так это он? Он затеял ссору, Гарри? – Миртль не хотела верить. – И он в тебя стрелял? Он хотел тебя убить? Тебя?
– Дорогая, ну, какое это имеет значение?
– Какое значение? – эхом отозвалась Миртль и посмотрела на отца. Глаза ее наполнились холодом. – Почему ты это сделал? – сурово, как судья, спросила она. – Почему?
Кэри оттолкнул тех, кто его держал; они ему больше не препятствовали. Он порывисто сделал шаг, другой и остановился, впившись глазами в дочь и ее мужа. Лицо его исказилось, мускулистое тело сотрясала крупная дрожь. Сэра Кэри обуревал неистовый гнев, это был гнев деспота; они пренебрегли его отцовской властью; ему не дали отомстить! Он понял уже, как прочно скован оковами чести. Его скрутили, связали с дьявольской хитростью. И вот теперь его дочь, эта мерзавка, которая – он теперь понял это окончательно – притворялась и лицемерила, игнорировала его отцовские права и вышла замуж за врага, – имеет наглость стоять и допрашивать его.
– Змея подколодная. – Сэру Кэри не было дела до того, что вокруг полно народу. – Да, я сделал это – чтобы ты стала вдовой. Чтобы спасти тебя от позора, от тайного брака.
– Сделать меня вдовой? Это так ты меня любишь? – Ужас и отвращение овладели Миртль. Внезапно она увидела перед собою чудовище, пылающее безудержной, всепоглощающей ненавистью.
– Ха-ха, люблю! – Кэри театральным жестом указал пальцем куда-то в сторону, – Идите! Убирайтесь! Прочь оба с глаз моих! С тобой покончено, Миртль. Я отрекаюсь от тебя! Ни единого пенни, ни единого
