Ничего — укромно, чистенько. Пускай поживет…
Мишкина мать работала в райсовете уборщицей и гардеробщицей.
— А мне что, — посмеивалась бабушка. — Мне с людьми-то веселее. Хоть когда поговорим, чайку попьем с постояльцами. Целый день сижу одна, а как эти двое придут, — она кивнула на братьев, — только и слышишь: гав да гав, гав да гав. Всего и разговору-то.
— Ссорились? — устало спросила мать.
— Да не то чтобы… Синяков, однако, понаставили.
— Мы тренировались, — Мишка оторвался на миг от кружки с горячим чаем. — Мы удар отрабатываем. Синяки тут не в счет.
Олег молчал, шумно отхлебывал из своей кружки.
— Сынок, — обратилась к Олегу мать, — ты соображаешь или нет? Последние мозги у ребенка вышибешь, а он и так у нас не шибко умен… Двойку-то исправил или нет? — это уже к Мишке.
— Исправляю.
— Эх-ха-ха… Вот как без отца-то. Был бы жив отец, как бы мне легче было, ох, как бы легче…
— Ничего, мать, мы его воспитаем. — Олег сдержанно усмехался, отхлебывая из кружки. — Будет парень что надо, шелковый.
— Сам ты шелковый! — огрызнулся Мишка. — Ступай-ка на улицу, невеста ждет — огородик вскапывать, клубнику сажать.
— Ну, пошло, пошло! — рассердилась бабушка. — А ну, поели, попили — айда из-за стола! Не видите, мать намаялась… Дайте хоть поесть спокойно, отдохнуть человеку дайте.
Мишка отправился доучивать уроки, а Олег взял свой спортивный чемоданчик и пошел в заводской клуб на тренировку.
Бабушка и мать остались на кухне вдвоем. Мишке из комнаты слышно было, как мать вздыхала, негромко спрашивала бабушку:
— А что, Настя-то вроде бы и ничего, а? Девушка справная.
— Да кто ж ее знает… Все они справные до поры-то до времени…
— Главное, огороды-то рядом. Наш, можно сказать, зря пропадает. А Настя одной ягоды бог знает на сколько тыщ продает…
— Ну уж и тыщ, сказала тоже. Где они, тыщи-то? Баба хозяйственная, верно. А только без полету.
— Какого такого полету?
— Полет девушке нужен, — нараспев объясняла бабушка. — Чтобы вверх душенька рвалась, от грядок да от хозяйства подале. А то ведь баба не только что сама увязнет, дак она и мужа-то своего туда же, в грязь…
— Эва, как же без хозяйства-то? — не соглашалась мать.
— А- я ничего про хозяйство и не говорю. Говорю только, что полет нужен.
— Без денег не полетишь!.. А у ней руки золотые… Олег-то шалопутный, спортсмен, она, кажись, посерьезнее. А, да бог с ними совсем, с молодыми! Тут костей не разогнешь, умаешься…
— Ты поди ляг, я уж и постель выправила. Может, телевизор включить? Чего-то там сегодня хорошее.
— Включай, что ли. Посмотрим часок, да и спать. Что-то мне сегодня неможется…
Когда уже совсем стемнело, прибежал Димка, позвал на улицу гулять. Михаил затащил его в сарай, включил свет, стал показывать свои находки.
— Вот здорово! — ахнул Димка. — Смотри, кинжал!
Он вытащил из кошелки что-то вроде длинного ржавого гвоздя.
— Кинжал?! А я и не понял. Что такое, думаю, что за штука? Ну-ка, дай сюда.
— Миш, а Миш, подари мне этот кинжал. А если хочешь, поменяемся. Я тебе электрофонарик дам.
— Ты что это, Вадим, это ведь все не мое. Я ведь все это сдать должен. Государству.
— Государству! Нужно государству такое барахло, как же. Государство сколько хочешь таких кинжалов сделает. На заводе. Получше еще, новеньких.
— Ты разве, Димка, не слышал, что Игорь Александрович говорил? Сдавать всё Кузнецовой. Забыл?
— Ленке? Сам сдавай, а я-то уж ни за что. Сдавай, если так влюбился.
— Что? Я влюбился? — У Мишки даже щеки вспыхнули — так рассердился он на друга — Хотел тебе еще показать кое-что, а теперь — черта с два!
Смутился Димка, затоптался в дверях.
— Ну ладно, Миш, я извиняюсь. Не хотел, да как-то само с языка выскочило. Бывает, знаешь…
А Мишка обрадовался. Не терпелось обо всем другу рассказать.
Подобрался к оконцу, сдвинул дощечку, газету сорвал.
— Во, гляди!
— Ого! Ничего башка, нормальная. Где выкопал такую?
— Это Анкудинов… — зашептал Мишка. — Предок наш. За огородами нашел. Сражался — во, дом свой, наверное, отстаивал…
— Ого! — удивился Димка.
— Костей вокруг вражеских — кучи, оружия до черта понакрошено! И кинжал и другие железяки — все я там подобрал. Понимаешь теперь?
И Михаил значительно посмотрел на друга.
— Постой. А почем ты знаешь?.. В общем, откуда ты узнал, что он твой предок?
— А размер головы? У кого самая большая голова в классе?
— Ну, у тебя.
— И еще зуб. Гляди!
Мишка засунул палец в рот, оттянул щеку.
— Чего глядеть-то?
— Жубы, жубы…
Мишка отпустил щеку.
— Зубы косые. Два. Видал? И у Анкудинова тоже. — Фамильное сходство. И еще — Анкудинов двор.
— Какой двор?
— Анкудинов. То есть дом наш. Оказывается, он всегда на этом месте стоял. И всегда наша семья на этом месте жила.
— А ты почем знаешь?
— Бабушка сказала.
— А она почем знает?
— Бабушка-то? Да наша семья исстари здесь живет, всякий скажет.
— «Исстари, исстари»! Моя, может, тоже исстари… — И Димка недоверчиво посмотрел на Анкудинова.
— Видишь? Зуб-то! — Мишка повернул череп, поставил его боком.
— Ага. Вижу.
— Вот. Понял?
— Здорово.
— И у меня два такие же. Вот.
Мишка снова показал два своих косых зуба.
— Понятно. Череп тоже Ленке отнесешь? — задумчиво спросил Красиков.
— Нет, лучше пускай здесь. Предок все-таки, сам понимаешь… Анкудинов.
— Ага.
Мишка старательно заделал доской оконце, кошелку с находками за поленницу заложил.
А на следующий день, в воскресенье, они вместе с Димкой отправились в районную библиотеку. Хотелось посмотреть на рисунок древнего Городца, да, может быть, и книги про старину найдутся. Про те
