Во избежание недоразумений нужно всячески подчеркнуть, что та особая 'принципиальная соотносительность', на которой построено различение, должна быть отличаема и от соотносительности иерархической, и от соотносительности фактической. В отношении каждого из этих двух мыслимых родов 'соотносительности' вопрос ставится по-особому. Нахождение ценности в той или иной иерархической лестнице отнюдь не делает эту ценность 'принципиально соотносительной', хотя она иерархически и соотнесена, конечно, к тому, что выше и что ниже ее; здесь нет той особой неутвержденности в себе, специфической 'подвижности', постоянного перехода в другие бытия того же мира и мыслимой ими замены, т. е. всех тех признаков, в которых единственно и утверждено понятие 'принципиальной соотносительности'. Наоборот, в иерархии абсолютных ценностей каждая из них, хотя иерархически и 'соотнесена' с другими, однако же, утверждена в себе, специфически неподвижна, непереходяща, незаменима… Касательно же фактической 'соотносительности' нужно заметить следующее: область фактически-психологически 'соотносительного' шире, чем область принципиально соотносительного… Во время кораблекрушения, имея возможность спасти одного только из двух гибнущих близких людей, приходится иногда, в краткое мгновение, фактически-психологически 'соотнести' ценность жизни одного и другого — и выбрать… И когда два ваших друга в такой мере не мирят друг с другом, что нет возможности продолжать общение и с одним и с другим, приходится 'соотнести' ценность двух дружб — и выбрать, с кем из них будете продолжать общение и с кем прервете… Но за этими явлениями выбора (именно выбора, а не замены — ибо утраченного близкого человека, друга вам никто и ничто заменить не может) не стоит 'принципиальная соотносительность' — наоборот, самое 'соотношение' производится здесь как бы 'с надрывом', вопреки принципиальной установке. Потому-то и можно утверждать, что признак соотносительности 'фактической' сам по себе не составляет отличия, определяющего экономический характер явления.
199
На существовании таких 'одноаспектных' ценностей необходимо поставить ударение. В экономической литературе утверждается иногда, что, получив цену, все может стать экономическим благом и тем самым — объектом экономической деятельности; что 'экономическое клеймо цены может быть поставлено решительно на все. Ибо все может получить цену, другими словами — может стать 'продажным'. Это мы видим на проституции' (П. Б. Струве). Нам представляется очевидным, что в проституции продаются некоторые проявления междуполовых отношений, а отнюдь, например, не 'любовь'; и только такие проявления могут быть названы, по нашей терминологии, ценностями 'двуаспектными'; 'любовь' же, став 'продажной', тем самым перестает существовать. Также перестает существовать, став продажным, убеждение как таковое. Выявление (исповедание) убеждения есть ценность 'двуаспектная'; но убеждение в нем самом 'одноаспектно' по существу… Иными словами, 'экономическое клеймо цены может быть поставлено' далеко не на все. Есть ценности, которые принципиально изъяты из такого клеймления. Даже в пределах взятых нами примеров достаточно материала для утверждения, что область таких ценностей отнюдь не мала; стоит вспомнить, сколь разнообразны возможные виды убеждения и любви; убеждение религиозное и научное, любовь междуполовая и дружба равно не поддаются клеймлению экономическим штампом цены, не поддаются перенесению в сферу хотя бы мыслимой социальной 'соотносительности'. Чувства, как и убеждения, не сравнимы, не сопоставимы, принципиально не 'соотносительны' — даже в сфере мыслительных представлений… Следовательно, все то, на что может быть поставлено 'экономическое клеймо цены', есть всего лишь совокупность внешне, социально обозначенных феноменов человеческого мира. Многие же ценности: внутренние, психические, 'субъективные' — экономическому клеймлению не поддаются и к явлению цены отношения не имеют вовсе.
200
Нельзя закрывать глаза на то, что применительно к хозяйскому ценению вопрос встает не только о разграничении между ним и 'экономическим принципом' (собственнически-предпринимательским импульсом), но также о разграничении в пределах самого хозяйского ценения между целями удовольнения людей и принципом упорядочения — окачествления вещей. Несомненно, мыслимы и бывают случаи принесения интересов работающих в хозяйстве людей в жертву 'абсолютно' ценимому упорядочению — окачествлению вещей, как мыслимы и бывают обратные случаи хозяйственно-разрушительного небрежения к вещам ради удовольнения людей. В хозяйском ценении как таковом, в хозяйском ценении как 'идеальном типе' также принципы удовольнения людей и упорядочения — окачествления вещей — сопряжены и разграничены по началу меры.
201
Совершенно не входя в филологической или исторической анализ слов 'экономический', 'хозяйственный', 'экономика', 'хозяйство', можно, однако же, заметить следующее: иногда в обычном словоупотреблении в каждое из этих слов вкладывается особый смысл. Таков случай трактовки 'экономики' (или 'экономии') сельского хозяйства. Совершенно ясно, что под 'экономикой' или 'экономией' подразумевается здесь абстрактно-приобретательская, если можно так выразиться — спекулятивно-счетная сторона дела, под сельским же хозяйством — натуральный производственный процесс. Подобные же оттенки заметны и в такой, например, постановке задач сельскохозяйственного районирования: 'необходимо… наметить ряд районов по признакам сельскохозяйственным или, точнее говоря, сельскохозяйственно-экономическим' (А. И. Скворцов). Экономический — это относящийся по преимуществу к абстрактному бытию данного рода отношений, к сфере отвлеченно-денежных оценок, к абстрактной соотносительно-ценностной 'спекуляции'. Хозяйственный субстрат — это натуральная плоть хозяйства, оно не как отвлеченно-спекулятивная схема, но как система людей и благ во всей их конкретности.
202
Здесь уместно охарактеризовать, с точки зрения устанавливаемых категорий, третьего возможного 'хозяина', а именно хозяика-юридическое лицо. Поскольку под таковым мы подразумеваем юридическое лицо гражданского права, оно, как таковое, подобно хозяину-личности, не подвержено 'формальной заданности' хозяйского ценения. В то же время именно в современном капиталистическом хозяйстве есть тенденция к тому, чтобы фактическим осуществителем функций хозяйской воли и хозяйского глаза юридического лица был бы принципиально хозяин, т. е., говоря языком быта, тенденция к тому, чтобы 'директор-распорядитель' предприятия являлся по меньшей мере одним из собственников его. В этих двух смыслах 'хозяин-юридическое лицо' есть лишь особое выражение хозяина-личности, хотя бы первый и назывался акционерным или иным 'обществом'. Но хозяйству юридического лица присуща большая, чем хозяйству личности, возможность 'бюрократизации'. Кроме того, и это чрезвычайно важно, в формах акционерных обществ сам хозяин-личность становится анонимом.
203
