собственно экономическому ('внеабсолютному') миру, представлялось бы как будто возможным отнести его к числу ценностей 'одноаспектных' со стороны соотносительной… Но тут выступает важнейшее обстоятельство: независимо от эмоций, которые его сопровождают, всякий человеческий труд, на что бы он ни был направлен, есть трата человеческой личности. Человеческая же личность как для самого лица, так и вообще в современном человеческом сознании имеет абсолютную ценность. И поэтому ценность всякого человеческого труда, в том числе в полной мере труда, направленного на собственно экономические цели, имеет касательство к абсолютным оценкам. Однако же едва ли было бы правильно отнести экономический труд к ценностям 'двуаспектным'. Такое отнесение скрадывало бы своеобразие и значительность данного ценностного феномена. К тому же в категории двуаспектных ценностей оказался бы в таком случае труд, направленный и на продукцию 'абсолютных', и на производство существенно 'соотносительных' ценностей. Между тем два этих вида труда, сходясь в том, что оба они суть трата человеческой личности, различны в своих объектах. В построяемой нами, с точки зрения основного разграничения 'экономического' и 'внеэкономического', схеме ценностных категорий труд, направленный на производство существенно 'соотносительных' ценностей, подлежит особому определению. Стараясь схватить всю сумму его признаков, мы обозначили бы его как ценность 'одноаспектно-двуаспектную'. В этом определении последовательно запечатлены основные, отмеченные выше, моменты ценения экономического труда. Однако же не повсюду, не во всех феноменах экономической эмпирии ценность эта бытийствует как таковая в ее двойственной, 'соотносительно-абсолютной' природе. Человеческий труд, подобно другим из числа обращенных к 'абсолюту' и в то же время социально-обозначенных ценностей, подвержен профанации. В экономической действительности он может и действительно встречал и встречает отношение к себе и оценку исключительно как ценности 'соотносительной' — без всякого элемента ценения 'абсолютного'. Отражением этого ценностного порядка в области экономических феноменов является тот факт, для обозначения которого в истории экономических учений вычеканено понятие 'эксплуатации'. Опровержением же, отрицанием и устранением этого ценностного порядка является та система ценений, которая, собственно, представляет собой предмет настоящих замечаний и на которой отселе сосредоточиваем внимание, — хозяйское ценение хозяйства.
Хозяйское ценение хозяйства есть мост, связь и скрепа между мирами 'соотносительного' и 'абсолютного'. Ценя свое хозяйство как источник 'соотносительных' ценностей, как источник 'чистого дохода', 'добрый хозяин' в то же время ценит хозяйство и 'абсолютно' — как ощутительное единство, как одухотворенную систему… Именно к констатированию начал такого 'абсолютного' ценения сводились наши предыдущие замечания о характере хозяйского целепоставления и хозяйского отношения к хозяйству.
Хозяйское ценение повернуто по двум главным направлениям.
С одной стороны, оно утверждает 'абсолютную' ценность помещаемого в хозяйстве человеческого 'экономического' труда; поскольку хозяйская воля претворяет эту оценку в дела, хозяйское ценение выявляет в феноменах действительности двойственную — соотносительно-абсолютную — ценностную природу последнего. Хозяйское ценение ограждает труд от профанации, от трактовки в сфере чистой 'соотносительности'. Вне субъективных оценок трудящего труд бытийствует как ценность 'одноаспектно- двуаспектная' именно в хозяйском ценении. И как хозяйское ценение человеческого труда есть опровержение чисто 'соотносительной' точки зрения на последний, так хозяйское помещение человеческого труда в производстве есть противоположность 'эксплуатации'. И если бы это не было так, если бы, наряду с 'эксплуатацией', не было в экономической действительности хозяйского помещения труда, экономическая жизнь была бы невозможна: в ней не было бы вовсе положительных конструктивных начал.
Хозяйское ценение обращено также к ценностям одноаспектным, стороне соотносительной, т. е. к собственно экономическому миру. Область экономическая, как правильно отмечают, есть сфера 'служебная'. Экономические блага как таковые не утверждены в себе — они 'обманны', 'специфически заменимы', 'принципиально соотносительны'. Между тем, как мы видели, множество бытии человеческого мира отнесено в эту сферу и в качестве ценностей одноаспектных, стороны 'соотносительной', находится в ней всецело, из нее не выходит… И вот, причастными к иной сфере ценностей, раскрытыми и утвержденными в себе бытия этого мира становятся только одним путем — хозяйским ценснием хозяйства. Хозяйское ценение как бы насыщает ценностью этот мир. Область собственно 'экономического', эта огромная человечески-бытийственная сфера, была бы не завершена, не выявлена в высшие горизонты — не будь хозяйского ценения хозяйства. Хозяйское ценение есть как бы введение 'соотносительных' ценностей в среду 'абсолютных' оценок или, точнее, оценочное обращение к ним из этой последней.
В изображаемых нами функциях своих хозяйское ценение хозяйства приобретает, в рассматриваемой области явлений, значение самостоятельного начала, а в отрасли познания, к этим явлениям обращенной, вырастает в особую категорию. Более широко и основоположно, чем очерченная выше группа ценностей 'двуаспектных', оно сопрягает 'соотносительное' с 'абсолютным', 'экономическое' с 'внеэкономическим'. В этом отношении место его симметрично месту ценности 'одноаспектно-двуаспектной', человеческого 'экономического' труда, который тоже сопрягает в себе те же начала. И как мы видели, хозяйское ценение обращено также и к этой ценности и ограждает ее от профанации в области 'соотносительных' оценок.
Из предыдущего отнюдь нельзя выводить идиллически-преукрашающего отношения к экономической действительности. 'Хозяйское ценение хозяйства' есть духовно-хозяйственная сущность, но отнюдь не имманентная принадлежность какой-либо определенной группы людей, тем более экономического 'класса'. Собственник и предприниматель, может быть, и бывали, и бывают 'добрыми хозяевами', но могут и не быть ими; и тысячам, миллионам, сотням миллионов добрых хозяев, живших и живущих в человеческих обществах, можно противопоставить тысячи, миллионы и сотни миллионов собственников и предпринимателей, в которых не было и нет 'хозяйского ценения хозяйства'. Всякая 'благотворительность' как таковая исключается из понятия хозяйского отношения к хозяйству. Все, что сначала сберегается из дохода, а потом сознательно 'передается' на 'благие цели' или 'добрые дела', относится уже к области благотворительности, а не к области хозяйства. Хозяйское распоряжение касается тех благ, которые еще не вышли, в виде 'дохода', из производственного круга хозяйства. И только в качестве принципа распоряжения такими благами хозяйское ценение хозяйства является существенной хозяйственной категорией. Характеризуя ее как таковую, нужно со всей настойчивостью подчеркнуть то обстоятельство, на которое имеются намеки в предыдущем изложении: хозяйское ценение является самостоятельной хозяйственной категорией постольку, поскольку оно мыслится в сопряжении со строгим, со стороны хозяина, соблюдением экономического принципа. 'Абсолютное' ценение хозяйства, которое переродилось бы в расточительность или выражалось бы в экономической нерациональности, подрывало бы самые основы существования 'абсолютно' ценимого хозяйства и приводило бы к бесхозяйствию, несоединимому с понятием 'доброго хозяина'. И когда логика языка и народная мудрость утверждают, что без хозяина — бесхозяйствие, — они в полной мере рассматривают хозяина, между прочим, и как осуществителя экономического принципа. Хозяйская воля и хозяйский глаз неуклонно направлены на поддержание и укрепление экономической жизнеспособности хозяйства, на достижение с наименьшими средствами наибольших результатов, на соблюдение бережливости. Но это стремление осложняется ценением бытия и цветения хозяйства как таковых. Иначе говоря, соблюдение экономического принципа и хозяйское ценение хозяйства суть два соподчиненных начала, и хозяйское ценение является, в известном роде, началом вторичным — в том смысле, что, выводя за пределы экономического принципа, оно, однако же, требует в качестве своей предпосылки неуклонного следования последнему… Из всего сказанного явствует, что хозяин постоянно разграничивает свое стремление к получению наибольшего дохода и свое 'абсолютное' ценение хозяйства; и в этом отношении деятельность его есть проведение начала меры. И самое хозяйское отношение к хозяйству поддается определению как насыщение чувством меры собственнически-предпринимательского импульса к получению наибольшего дохода, как ограничение этого импульса ради удовольнения пребывающих в хозяйстве людей и упорядочения окачествления объемлемых им вещей [200]. Хозяйское ценение, как ценение 'абсолютное', обращено в первую очередь отнюдь не к деньгам или к тому или иному абстрактному их заместителю. Вполне учитывая, в порядке соблюдения экономического принципа, значение денег, хозяин в ценении своем ограничивает, однако, извлечение из
