Его снаряды рвали броню проклятых «панцеров», дырявили угловатые башни, вырывали «с мясом» опорные катки. Иногда особо удачный выстрел приходился в стык броневых листов танка-мишени. И «панцер» «раздевался» — бронеплиты слетали с него, словно шелуха.
Также мощно била и 76-миллиметровая пушка КТ-28 в главной башне. Даром что в ее боекомплекте не было бронебойных снарядов. Осколочно-фугасные и шрапнельные, поставленные «на удар», били стальные панцири «панцеров» так же эффективно. Разрывы на броне немецких машин приводили к контузии экипажей. Изнутри откалывались осколки брони, раня солдат панцерваффе. От мощных ударов заклинивало башни или захлебывались карбюраторные двигатели «Майбах». Осколки и шрапнель выбивали приборы наблюдения и танковые прицелы. Пулеметные очереди «Дегтярей-танковых» залепляли расплавленным свинцом смотровые щели и косили пехоту противника.
Но вот один из снарядов немецкого «Штурмгешютце-3» пробил бортовой бронеэкран. Другой ударил в корпус. Пятибашенный «сухопутный крейсер» дернулся, словно живое существо, — всем своим стальным телом и замер.
— Подбиты! Мы подбиты, потеряли ход! — в своем крохотном отсеке управления старшина Стеценко с досады ударил кулаком по броневой переборке.
— Продолжать огонь! Экипажу — приготовиться к эвакуации, — приказал капитан Корчагин.
Эвакуация из Т-35 была сопряжена со смертельной опасностью: выход из танка был возможен только через верхние люки, а прыгать нужно было на землю с высоты более чем трех метров!
Первыми ушли через верхнюю башню радист и заряжающий, выкарабкался и моторист. Пришла очередь покидать свои тесные отсеки башнерам.
Капитан Корчагин стрелял попеременно то из 76-миллиметровой пушки, то из «Дегтяря», установленного в шаровой установке в башне. Как и полагается командиру, он покидал свой «сухопутный крейсер» последним.
Николай тоже поддерживал командира огнем из пушки. Башнер-пулеметчик откинул тяжелую крышку люка.
— Коля, уходим!
— Давай, я за тобой! — Горелов, выпустив очередной снаряд из своей «сорокапятки», сменил стрелка у пулемета. «Дегтярев-танковый», снова завел свою смертоносную песнь. За трескотней выстрелов Горелов и не услышал, как танкист, выбравшись из башни, осел со стоном на броню. Его грудь была перечеркнута пулеметной строчкой…
И он был не первым, сраженным огнем врага. Пули и осколки вспарывали воздух и человеческие тела.
Николай стрелял, пока не закончились патроны в диске пулемета. Башня содрогнулась от близкого взрыва, по бороне хлестнули осколки, а внутренности башни заволокло сизым дымом.
Горелову совсем не улыбалась перспектива сгореть в танке.
По башне снова ударило. А из башни высовываться — страшно. Лейтенант уже привык к своему танку, он мнился молодому командиру эдакой неуязвимой и неприступной крепостью на гусеницах. А там, за броневой надежностью стальных стен, пули и осколки, как горох, обсыпают. Да и рискованно было-то: главной башней кожу с головы сорвет к шуту, чертовой матери! Или даже вообще может голову оторвать.
А немецкие снаряды долбят, словно отбойным молотком. Стало еще хуже — гитлеровцы окружали и теперь долбили со всех сторон. Мотор тяжелого танка заглох, пушку заклинило, главная башня не вертится. Тут показались немецкие солдаты. Бегут к танку с какими-то ящиками, а Горелов-то по ним даже стрелять не может. Бойницы для личного «нагана» приспособлены, а у него — пистолет «ТТ».
Горелов выполз из башни, прямо под пули, сгруппировался, чтобы спрыгнуть с высоты на землю. Но вдруг его внимание привлек стук изнутри, с места механика-водителя. Его люк заклинило от деформации броневых листов. Несмотря на то, что вкруг правили бал свинец и каленая иззубренная сталь, лейтенант схватился за скобу приоткрытого люка и стал изо всех сил тянуть на себя.
Перед глазами мелькнули искры рикошета, и левое предплечье обожгло мгновенной болью. Но боль придала силы, и, скрипнув зубами, Горелов все же открыл люк механика-водителя. В полутьме танкового отсека мелькнули глаза старшины Стеценко. Николай Горелов на всю жизнь запомнил этот взгляд: в нем были и благодарность, которую не выразить словами, и облегчение, и огромное желание жить.
Воспользовавшись секундной паузой в канонаде, Николай Горелов прыгнул и кубарем покатился по земле. Старшина Стеценко, матерясь во все горло, сиганул следом. При падении он подвернул ногу, и лейтенант стащил его за собой в глубокую снарядную воронку.
За ними увязался башнер кормовой пулеметной башни, но пулеметы гитлеровцев ожили снова, фонтаны земли взметнулись вокруг ползущей фигуры в танковом комбинезоне. Внезапно башнер- пулеметчик дернулся всем телом и затих. Горелов встретился с его мертвым остекленевшим взглядом.
А в танке продолжали стрелять попеременно то 76-миллиметровая пушка, то пулемет. То прикрывал отход своих ребят капитан Корчагин. А жадные и ненасытные языки пламени уже лизали путиловскую броню.
Горелов вместе со старшиной Стеценко стали отползать на дно лощины. Внезапно на месте пятибашенного богатыря Т-35 взвился яростный столб пламени, а мгновение спустя огромный черный фонтан взрыва разметал все пять башен, сорвал люки и бронеплиты и вывернул наизнанку стальные внутренности гиганта. Сдетонировал боекомплект.
Лейтенант Николай Горелов потерял сознание.
ГЛАВА 8
Das Deutsche Wolfen wider Russische Bar
Наконец-то оберлейтенант Шталльманн мог получить сатисфакцию за промах под хутором близ Ситно.
Подумать только: в бою местного значения они потерпели поражение от пятибашенных танков русских! Verdammt! — Проклятье! Тогда эти стальные хищники, даже оставшись в меньшинстве, устроили чертовски ощутимую трепку его танковому подразделению. Взвод легких чешских Pz.Kpfw.38(t) «Прага» русские сожгли с легкостью, равно как и пару броневиков, сунувшихся прикрывать гибнущую пехоту. Похожий на гроб полугусеничный бронетранспортер гробом и стал!.. Вместе с легким разведчиком на колесах.
И даже знаменитые «символы танковой мощи рейха» — тяжелые трехбашенные Neubaufahrzeug Nb.Fz. были посрамлены на поле боя русскими «сухопутными крейсерами»!
Правда, и самим большевикам досталось изрядно, однако гитлеровские солдаты, привыкшие побеждать, получили горький урок. Да, «молниеносные» темпы наступления на Востоке сохранялись, но теперь уже все поняли — какой ценой…
И тем не менее за счет организованности и взаимодействия гитлеровские бронетанковые и мотомеханизированные части оставались серьезнейшим противником. Они обладали гибкой организационно-штатной структурой, позволявшей захватчикам оперативно менять структурный состав сил, привлекаемых к решению той или иной тактической задачи.
В случае с подразделением оберлейтенанта Шталльманна то здесь было вообще все просто. На одном из привалов танковой роты подкатило несколько камуфлированных грузовиков «Опель-Блитц» и трофейных «полуторок», откуда серо-зеленым горохом посыпали пехотинцы.
А позже к оберлейтенанту Шталльманну подошел унтершарфюрер в черной униформе со знаками различия механизированной дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер».
— Хайль Гитлер! Михаэль Виттман, — отрекомендовался он, вкидывая руку в нацистском приветствии. — Командир батареи штурмовых орудий.
— Оберлейтенант Шталльманн, — по-армейски вскинул два пальца к черной пилотке танкиста Дитрих.
Он недолюбливал этих выскочек в черной униформе. И не только потому, что сукины дети были
