Саттон покачал головой.
Но он знал, что Тревор прав. Знания и технология будут расти именно так, огромной пирамидой. Но даже если человек будет иметь достаточно времени, чтобы все это сделать, знание, полученное только в одной Галактике…
— Достаточно одного вашего слова, — сказал Тревор, — и война во времени будет прекращена. Только одно слово — и безопасность человеческой расы будет гарантирована навечно, поскольку все, что нужно ей — это знание, которое вы можете дать.
— Но это не будет правдой, — возразил Саттон.
— Это не имеет никакого значения, — буркнул Тревор.
— Никому не нужна декларированная Судьба только для того, чтобы выполнить ваш план, — сказал Саттон.
— Мы должны иметь за собой всю человеческую расу, — настаивал Тревор. — У нас должно быть нечто очень значительное, что могло бы полностью захватить воображение, чтобы мы всерьез обратили на это внимание. А декларированная Судьба, имеющая своей целью покорение всей Вселенной — это как раз то, что может выполнить эту задачу.
— Двадцать лет назад я, может быть, пошел бы с вами.
— А сейчас? — спросил Тревор. Саттон пожал плечами.
— Сейчас нет. Сейчас я знаю больше, чем двадцать лет назад. Тогда я был человеческим существом, Тревор. Я не уверен, что в полной мере являюсь таковым сейчас.
— Я еще не упомянул о вознаграждении, — сказал Тревор. — Это само собой разумеется.
— Нет, спасибо. Мне хотелось бы пожить еще.
Тревор бросил бумажный шарик в чернильницу и промахнулся.
— Вы невнимательны, — поддел его Саттон. — Ваша точность сегодня ниже обычного уровня.
Тревор взял другой бумажный шарик.
— Хорошо, — зло проговорил он. — Продолжайте наслаждаться жизнью. Сейчас идет война, и мы победим в ней. Так драться очень трудно, но мы сделаем все, что можем. Войны нет как таковой, нет внешних признаков войны, поскольку, как вы понимаете, Галактика пребывает в полном мире и спокойствии под управлением добрейших жителей Земли. Мы победим и без вас, Саттон, но с вами — это было бы проще.
— Вы собираетесь отпустить меня? — спросил Саттон с удивлением, в котором проскальзывала и насмешка.
— Конечно, — ответил Тревор. — Можете идти и биться головой о каменную стену еще какое-то время. В конце концов вам это надоест, и вы прекратите это занятие просто потому, что устанете. Тогда вы вернетесь и дадите то, что нам нужно.
Саттон поднялся с кресла. Он некоторое время стоял в нерешительности.
— Чего вы ждете? — спросил Тревор.
— Меня очень удивила одна вещь, — объяснил ему Саттон. — Книга как-то и где-то ведь уже была написана. Этот факт имел место на протяжении почти пяти столетий. Как вы собираетесь изменить его? Если я напишу ее так, как вы хотите, то как это повлияет на весь ход человеческой истории за весь этот период времени?..
Тревор только рассмеялся.
— Мы уже все продумали. Скажем так: через какое-то время, допустим, через несколько лет, будет найдена рукопись вашей книги. Она будет своевременно и несомненно определена как подлинник, по некоторым характерным признакам, которые вы внесете в рукопись, когда напишете ее. Она будет найдена и опубликована, и, более того, апробирована. Человеческая раса получит свою Судьбу. Мы объясним, что те неприятности, которые имели место в прошлом, служат неопровержимыми доказательствами того, что кто- то раньше пытался изменить рукопись. Даже ваши друзья-андроиды будут вынуждены поверить в то, что мы им скажем.
— Умно, — согласился Саттон.
— Я тоже так думаю, — кивнул Тревор.
У входа в здание его ожидал человек. Он поднял руку в жесте, похожем на уже знакомое Саттону приветствие.
— Минуточку, мистер Саттон.
— Да, в чем дело?
— Некоторые из нас будут следить за вами, сэр. Таков приказ, вы знаете…
— Но…
— Мы ничего не имеем против вас лично, сэр. Мы не будем вам мешать в чем-либо. Мы будем только охранять вас, сэр.
— Охранять меня?
— Конечно, сэр. Существует банда, как вы знаете. Банда Моргана. Мы не можем позволить, чтобы они вас уничтожили.
— Вы даже не представляете себе, — улыбнулся Саттон, — как глубоко я ценю ваше участие.
— Не за что, сэр, — невозмутимо ответил человек. — Это часть нашей каждодневной работы. Я с удовольствием буду делать ее. Не надо благодарностей.
Он отошел в сторону, и Саттон сошел вниз по ступенькам, а затем по усыпанной гравием дорожке, ведущей вдоль проспекта. Солнце уже склонилось к закату, и, повернувшись назад, он увидел строгие вертикальные линии административного гигантского здания, в котором он встретился с Тревором. Оно четко вырисовывалось на фоне закатного неба. Но он не увидел никого, кто бы следил за ним.
Ему некуда было идти. Он просто не представлял себе, что ему теперь делать. Но он понимал, что не может просто так стоять здесь и потирать руки.
— Я буду прогуливаться, — сказал он себе, — буду думать и ждать, что же произойдет со мной дальше.
Он встречал других прохожих, и некоторые оглядывали его с любопытством. Только сейчас Саттон вспомнил, что одежда его была одеждой двадцатого века, одеждой рабочего фермы… Он был одет в хлопчатобумажный комбинезон и такую же рубашку. На ногах его были тяжелые грубые ботинки. Но в этом мире даже такой костюм не вызовет подозрений, поскольку на Земле всегда находилось много визитеров из других звездных систем, причем высокопоставленных персон. Когда вокруг настоящее вавилонское столпотворение представителей разных рас, работающих в различных сферах межзвездных контактов, да еще учитывая, что существует обмен студентами, дипломатами, которые представляли отдельные планеты — все это приводит к тому, что никакой, даже самый необычный вид одежды не может вызвать ни малейшего подозрения.
— К утру, — сказал он себе, — надо найти какое-то место, где можно надежно укрыться. Место, где он может хотя бы немного расслабиться и спокойно обдумать все аспекты своего пребывания в этом мире; мире, который существует во времени на пять столетий позднее его собственного мира.
Он, возможно, сделает именно так. Или найдет какого-нибудь андроида, которому он сможет доверять и через которого он мог бы вступить в контакт с организацией андроидов…
И хотя ему никто не говорил об этом, у него не было ни малейших сомнений в том, что такая организация существует, иначе кто же тогда ведет войну во времени?
Он повернул по тропинке, идущей вдоль проспекта, и завернул на другую, очень узкую, которая вела через низину к гряде невысоких холмов на севере.
Внезапно он почувствовал, что голоден и что ему следовало бы зайти перекусить в какое-нибудь кафе в административном здании. Затем он вспомнил, что у него нет денег, чтобы купить себе еду. Хотя несколько долларов двадцатого столетия и были у него в кармане, но здесь они не имели хождения, представляя ценность только для нумизматов.
