поужинали… Ночевали в казарме, но по-походному. Не распаковываясь, без белья – на матах, матрацах каких-то. Утром подняли в шесть, поздравили с днём ВДВ. Которые к тому времени уже два года как разогнали. Великие реформаторы армии. Осталась только наша, 98-я, как ОДКБ, и ещё 7-я, но только как горная. С некоторым как бы воздушно-десантно-штурмовым уклоном. Праздник, однако, никто не отменял. Наш Ильин день. Поэтому на зарядку никто не гнал, да и – не в расположении же. Голубые береты выдали откуда-то, в честь праздника, мол, и велели непременно носить. Весь день. Так-то береты десантура не носит. Неудобные, пачкаются, демаскируют. Только в увольнения, на парады, опять же. В кино ещё. Непременно и всегда.
Потом покормили основательно, сухпай на три дня, и по машинам. Камазы. Армейские. Нас же, разведку, вообще по 'буханкам' да 'газелям' распихали и – кто куда. С оружием все – как были, так и остались. Включая гранатомёты. Боеприпасы пополнили – и всё. Гранаты ещё. Светошумовые. Обычно не используем. На природе. Зачем светошумовая, если обычная есть.
Нашу группу, десять бойцов во главе с Серым, вывезли куда-то в район Шереметьево. Аэропорта. Одну из неприметных таких дорожек перекрыть. Заасфальтированных. Что к стоянкам частных самолётов вела. Ну, и на лётное поле по ней можно было попасть. Там мы и простояли. Всё второе августа. До вечера третьего. С нами ещё несколько бойцов было, офицеров, по манере держаться, но не военных. ФСБ, прожалуй. Но тоже в голубых беретах. Я так понял, в тот день всех в них переодели. Вованов, даже просто мазуту. Потому потом и назвали потом – 'тихая революция голубых беретов'. Тихая, потому что шума не было. Ну, почти. Праздновали себе ребята День десантника, как положено, в парке Горького фонтаны осваивали, но ближе к обеду оказались почему-то у Дома правительства, Думы и Министерства обороны. Те всё собирались-собирались в Нью-Васюки переселяться, да так до конца и не собрались. На свою беду. Ребятки в голубых беретиках зашли, побузили – совсем чуток, и ушли. Охрана – ничего. Не одни, однако, ушли. Десятков несколько с собой прихватили. Говорят, двух министров обороны – прошлого и нынешнего – на фонаре повесили. Там есть, красивый такой, высокий. На Арбатской. С ними пару генералов. Из высших. Ребята потом специально ездили полюбоваться – не было уже никого. Может, сняли, а может, так – трёп…
Сам-то я ничего этого не видел. Пяток кортеджей тормознули, и всё. До стрельбы только два раза дошло. Раз ночью и раз под утро уже. Да и то один раз – предупредительно только. Мы-то настрелямшись были вволю, так нам это не в радость. Было уже. А так старшой сказал – мочить всех. 'Любого из вас, ребятки – так прямо и сказал – мне в тысячу раз жальче, чем всю эту сволочь, вместе взятую!' Пожилой уже дядька, чувствительный. Из отставников, похоже. Для такого случая, полагаю, все резервы подобрали… по сусекам. Остальных увозили куда-то. Ну, которые без сопротивления. Тех же, что с сопротивлением, мне было не трудно. Совсем. Они такие же были, как те, что тогда сестрёнку… На трёх джипарях с 'майбахом'. Бронированным. Труднее было бы не… А так – джипари в решето, а 'майбах' 'мухами'. Двумя из трёх. Вдогон. Нормально. Внутри дерьмо поотскрести – как новенький будет. Серый пошутил. Потом БТР подошёл, поставили поперёк, так и вовсе… Интересно, все без семей умотать пытались. Причём не потому, что заранее вывезли – кто ж знал. Любимых спасали. Себя.
Ага, группа второго номера готовности на взлёт пошла. Развернулись, и на север куда-то. Там Слуцк. Надеюсь, не на штурмовку. А то нонсенс – простите за умное слово – 'чайки' переправы с колоннами штурмуют, а полноценные бомбёры без прикрытия лётают, и жгут их из-за этого пачками.
Единственная буча пятого случилась, в субботу, то есть. Как по команде – впрочем, почему 'как'? Вся шушера повылезала, плюс любопытные присоединились, таких всегда хватает, народ-то непуганый… Был. Какой-то кретин из либерастов попытался даже гей-парад протеста организовать. Но – опять же, совершенно случайно – в день тот замечательный проводилось – официально и по разрешению – великое шествие футбольных болельщиков. Именно в том году они особо отмороженными были, незадолго до всего этого нашу сборную – ну, на футбольном чемпионате – как-то уж очень здорово обидели судейством. Я футболом не увлекаюсь, и то в курсе был. Как раз таки с амерами, что интересно, играли. То ли четверть, то ли полу. Финал. Пенальти, два даже, голы незасчитанные. В общем, по-полной. Отдуплились. К тому же наши почему-то в тот раз и играли очень прилично, для разнообразия, что ли… Из группы с бразильцами – аж впереди этих самых бразильцев. Вышли. Фантастика… А тут – такой облом. Так что ребятки те уже без малого месяц только и ждали, на ком бы зло сорвать. И вот – нате вам. Да ещё геи эти с нациками. Под горячую-то руку. И не только руку…
Мы-то без оружия были, в оцеплении. Только лопатки. Второй линией, за вованами. В районе Пушки. Ну, площади Пушкинской. Меня к магазину пихнули. Армянскому. Бывшему. Сначала толпа была, не так чтобы очень большая. Потому что к тому времени всех очень уж достать успели. Демократией. Толерантностью. Национальное унижение на Кавказе, ну, с абхазами и осетинами южными, да и где угодно, простому народу большей частью довольно легко пережить оказалось, а вот когда ещё и с финансами полная труба, да не просто, а настолько, что пенсии частично бумажками, государственными пенсионными бонами, выдавать начали… Это поскольку сначала штатовцы цены на нефть сбросили, раза в три где-то, потом европейские 'партнёры' энергетическую хартию подписали. В многостороннем порядке, но, как водится, без нас, и к обязательному исполнению всеми сторонами – включая РФ, разумеется – тут уж без нас никак.
Словом, пошумела либеральная общественность, повозмущалась. Правозащитники, до кучи. На Пушке не дрались. Думал, так и обойдётся. Ан нет. Шум послышался, стрельба. Хлёстко – на улице. Почти неслышно – из домов. Сверху. У меня к тому времени слух уже намётанный был. На такие дела. Тихо пришли, отстреляли, видно, кого нужно, тихо ушли. А так беспорядков особых не было. Несколько драк, небольшая стрельба, убитых… несколько десятков признали. Почти половина иностранцы. Как изначальные, так и обиностранившиеся бывшие наши. Но, читал, в 93-м, когда Боря парламент равнял, не в пример больше было… И шума, и трупов.
Наши садятся. Все. Одна 'чаечка', впрочем, побита слегка. Крылышко девочке покалечили злые дядьки. Ничего, починят тебе крылышко – будешь снова лётать по небу синему, аки новенькая.
Вовочка тогда, что интересно, на посту остался. Презиком, то есть. Назло Штатам, что ли. Многие министры тоже потом вернулись, и думские. Не все, впрочем. Особенно не высший, но высокий уровень прошерстили. Серых кардиналов, так понимаю. Замов, референтов, помощников всяких… Потом упорные слухи ходили, будто бы сам Вовочка всё это и устроил. Кто знает. Дедуля только обмолвился как-то – помогли, мол, товарищу. Понять и разобраться. Прежде всего в себе. Нас потом на две недели в Иваново. По общагам. Женским. Там много, девчонки ла-а-асковые. Затем немного боевой подготовки – чтоб в себя пришли – и в Приднестровье. Типа, снова отдыхать. Тёплый сентябрь, овощи, фрукты, вино прошлогоднего… очень удачного, кстати, урожая. Поспело. Отдохнули…
По времени, смотрю, пора сменяться. Вон, и немец уже возвращается. Высотник который. Топаем в столовку. Всей четвёркой. Я, Жидов, вернувшийся уже Харитонов, ну, и Толик. Который Борисовым оказался. Заматерел Толик, взгляд стал уверенным и отчаянным одновременно. Такое вот сочетание, не редкое, похоже, в те дни… у сталинских соколов. Пытался было что-то насчёт тех сбитых оправдываться, ну, когда Гейдриха – успокоил. Надо так надо – я не в обиде.
Кормят, как всегда, на убой. Запасы – надо осваивать. Все понимают уже, что уходить придётся, и вывезти не получится. С правой стороны зала лётный состав, с левой – технари, зенитчики, пехота и прочее. Лётная норма другая чуток. Главное не то, что обильная – хотя и это есть – а что многих продуктов летуну нельзя. Метеоризм и прочие фокусы. Нашему брату, лётсоставу, и в мирное время дома можно было только ужинать. В дни полётов, в смысле.
На выходе подходит ко мне саджент. Чуть постарше обычного, в очках, но не сверчок.
— Разрешите, — говорит, — представиться. Сержант Вишневецкий. Антон. Вы – спрашивает – младший лейтенант Малышев будете?
— Ну я, — отвечаю. Был, есть и буду. Надеюсь. Какие дела?
Оказалось, парнишка из студентов. Как раз в 39-м им отсрочку отменили, вот и пришлось. С третьего курса. Журфака. И хобби – кинодокументалист. Оператор, то бишь. Здесь же он по поводу приличного знания немецкого языка. Типа, переводчиком. Но хочет и профессионально расти. По основному призванию. Мечтает статью написать. Об еройском подвиге младшего лейтенанта Саши. Журавлёва. Если б снять, так и вовсе цимес, но камеры, увы… Однако сомнения у него имеются. Некоторые. Потому как
