сумасшедшего.
«Да, – подумал Сезар, – если врач, пользовавший старого де Греара, подтвердит слова Армана, то дело можно считать выигранным».
Скорее всего, так и случилось: старик, почти сошедший с ума перед смертью, решил облагодетельствовать дочь и написал завещание, которое стало для девушки и ее брата источником кошмара. Если старый де Греар был невменяем и не сознавал, что делает, опротестовать документ довольно легко.
В любом случае это выход.
Под чьими-то осторожными шагами заскрипел гравий, и мужчины обернулись.
– Господа, – сказал подошедший слуга, – вас приглашают к ужину.
– Ужин! – оживленно воскликнул Арман, поднимаясь. – Пойдемте, Моро! У Греаров отличная повариха. Какой суп она готовит!
Сезар решил, что господин де Лёба ему, пожалуй, нравится.
Глава 7
Ужин в Мьель-де-Брюйере
Почетного гостя, виконта де Моро, усадили справа от хозяина дома. Мишель был бледен и печален – ни дать ни взять герой сентиментального стихотворения; впрочем, Сезар искренне сочувствовал молодому человеку, попавшему в такой переплет. Сестра его сидела по левую руку, напротив виконта, ела мало и по сторонам почти не смотрела. Ее темно-синее платье было почти черным, никаких драгоценностей Сабрина не надела. Но волосы девушки, мягко сиявшие в свете свечей, казались самым изысканным украшением. Господин де Лёба уселся рядом с Сезаром, чтобы продолжить разговор, хотя присутствие недавно понесших утрату людей приглушило живую беседу между новыми знакомыми.
Как и пророчествовал Арман, за ужином, кроме него, виконта и Греаров, были еще двое гостей. Хотя, судя по виду последних, их не приглашали, просто отказать не смогли. Когда новых гостей представляли Сезару, тот внимательно всматривался в лица, пытаясь понять, играют ли эти двое хоть какую-то роль в происходящем, и если да, то какую.
На первый взгляд они были милы. Дама лет шестидесяти, с могучей грудью, двойным подбородком и снисходительной улыбкой на ярко накрашенных губах, носила имя Мари-Клод де Жоли и являлась очередной представительницей местной аристократии. Родственницей Греарам она не приходилась, дружбу со столь молодыми людьми водила вряд ли, а потому Сезар недоумевал, что сия особа здесь делает, пока проникшийся к нему уважением Арман не шепнул:
– Это одна из претендентов на состояние Мишеля, если тот не сумеет его удержать.
Вторым гостем был священник. На него виконт сразу уставился с подозрением: еще до отъезда в армию он имел неприятную историю как раз с участием святого отца и с тех пор относился ко всей этой братии с недоверием. Но кроткий отец Артюр Кальм вряд ли мог совершить какие-либо противоправные деяния. Это был согбенный старик, передвигавшийся с тростью и – на первый взгляд – стоявший одной ногой в могиле, однако виконт заметил, как резво священник поспешил в столовую, когда гостей позвали туда. Вдруг шарканье и перекошенные плечи – всего лишь ловкий ход, чтобы отвлечь возможного врага? Виконт поморщился, подумав об этом. Какого врага, где?! Когда-то Сезар полагал, что армия, где все прямолинейно, способна излечить его от врожденной подозрительности, однако сначала он выяснил, насколько извилистыми бывают иногда армейские пути, а затем пришел к неизбежному выводу, что подозрительность – неотъемлемое свойство его натуры.
Похоже, священник тоже рассчитывал на щедрый дар Божий: едва усевшись за стол, господин Кальм принялся рассуждать о приютах, о несчастных бедняках, страдающих от голода и холода, и о последнем куске хлеба, который они отдают своим больным детям, прежде чем сами скончаются в ужасных мучениях. Речь святого отца изобиловала цитатами из наиболее страшных мест в Библии с описанием Господних кар, кои цитаты из милосердия к читателю мы здесь приводить не станем. Достаточно того, что господин Кальм был излишне многословен – до тех пор, пока мадам де Жоли не прервала его:
– Ах, бросьте! Был бы жив мой муж, драгоценнейший полковник де Жоли, он бы вам сказал, что заботиться нужно не только о детях, из которых не вырастут хорошие люди, коль уж скоро они попали в приют, но и о тех калеках, что не могут сами о себе побеспокоиться! Бывали ли вы в портовом районе, святой отец? Видели ли тех несчастных, что раньше разгружали корабли, а затем получили травму – покалечили ногу или руку – и хозяева выгнали их? Им тоже нужно кормить семьи, а как? Они слоняются по улицам, смердя, с язвами на руках и ногах, и нигде не находят работы!
Ведя столь мало способствующий аппетиту разговор, мадам и священник продолжали уплетать рябчика, приготовленного в вине, и никаких затруднений по сему поводу не испытывали.
– Насколько мне известно, сломанная нога или рука не вызывает язв на теле, мадам, – сказал виконт любезно и громко, – только нагноение, если уж вы желаете беседовать об этом за ужином.
Собеседники обернулись к нему в таком удивлении, что впору было рассмеяться.
– Сударь! – ответила ему мадам де Жоли с большим достоинством. – Вы бывали в Марселе раньше?
– Раз или два суда, на которых я возвращался во Францию из путешествий, приходили в этот порт.
– Тогда как вы можете судить о том, что творится здесь, не зная подробностей? Сколько бедных, несчастных людей тут живет!
– Тогда, мадам, – произнес виконт, поигрывая пальцами на ножке бокала, – почему вы не снимете свои превосходные изумруды и не отдадите их беднякам? Несколько семей могли бы год есть до отвала. Не рябчиков, конечно.
Вдова полковника невольно прикоснулась широкой ладонью к прекрасному изумрудному ожерелью.
– Это подарок моего покойного мужа! Как я могу расстаться с ним? Вы сами не знаете, о чем говорите!
– Расстаньтесь с каретой, – посоветовал Сезар (в кои-то веки игра в нахального, не признающего никаких правил столичного франта начала его забавлять). – Ходите пешком. Это полезно для здоровья, а климат, как я вижу, здесь отличный.
Мадам едва не задохнулась от возмущения. Сабрина, наконец оторвавшая взгляд от своей тарелки, смотрела на виконта во все глаза.
– Сударь! Как вы смеете… – вновь заговорила вдова.
– Мадам де Жоли, – негромко заметил Мишель де Греар, – виконт де Моро – высокопоставленный гость. Возможно, вы…
– Да будь он хоть самим императором! – Мадам не на шутку разбушевалась. Ее подбородки тряслись, словно выброшенная на берег медуза. – Он не имеет никакого права судить о наших делах!
– Но буду иметь таковое, если сочетаюсь браком с мадемуазель де Греар.
Священник едва не подавился рябчиком и враждебно уставился на Сезара из-под седых клочковатых бровей.
– Поэтому, – закончил виконт в наступившей тишине, – возможно, мне кто-нибудь объяснит, что происходит? Не стану утруждать вас, мадемуазель. – Он послал Сабрине воздушный поцелуй. – Возможно, вы, Греар?
Мишель переглянулся с Арманом.
– Мадам де Жоли является распорядительницей союза состоятельных марсельских женщин, который помогает семьям бедняков, – неохотно объяснил Греар. – Отец упомянул союз в завещании, и в случае, если известные вам условия не будут выполнены, часть наследства отойдет ему. Отец Кальм заведует приютами, его имя также упомянуто.
– И нам повезло, что сегодня господин Бланшар не приехал, – вполголоса заметил Арман.
– А кто он такой, позвольте спросить?
– Еще один претендент. Создал текстильное предприятие, на котором работают отверженные – знаете, бывшие каторжники, женщины… гм… определенного сорта, вставшие на путь истинный…
– Я мог бы догадаться.
Виконт откинулся на спинку кресла и обвел присутствующих ленивым взглядом, словно кот, выбирающий, какая мышь сегодня станет его ужином.
– Очень уважаю страсть покойного господина де Греара к благотворительности. Поистине достойное
