этот человек – или люди – наладил дело, понятно, почему следы на уключинах лодки свежие и что за сигналы я видел в море.
Графиня де Бриан поднялась и, вздохнув, погладила виконта по голове, как гладят непослушных, не в меру фантазирующих детей.
– Сезар! Чем дольше я думаю, тем сильнее убеждаюсь, что это легенда, и ничего больше! О какой контрабанде может идти речь в наши дни, да еще так близко от Марселя, да еще в поместье, принадлежащем уважаемой семье? Разве ты думаешь, что Гийом де Греар допустил бы подобное? Никакого хода нет.
– Возможно, и нет. А вдруг есть? Нам нужно поискать.
– Вот в этом я участвовать отказываюсь, – проговорила Ивейн и отодвинула стул, мешавший пройти. – Ты прав, я очень устала и отправляюсь спать. Наверное, мне не хватает твоей веры в приключения. Знаешь, твоя страсть к тайнам иногда принимает немыслимые формы, – Отказ она смягчила извиняющимся тоном. – Мне жаль, милый, но сегодня на легенды у меня уже не осталось сил. Увидимся утром.
– Конечно, – произнес виконт, – отправляйся отдыхать. И извини, что задержал тебя.
Графиня де Бриан ушла, а Сезар некоторое время сидел в задумчивости. Ивейн права: он не должен втягивать в это ее. Она и так поступила более чем самоотверженно, приехав сюда и поддержав его. Дальше Сезар будет действовать один, не вовлекая в это Ивейн.
И все же… если сейчас так произошло, сможет ли она смириться с его образом жизни? Сможет ли ждать, когда Сезар будет уходить за очередной разгадкой, или в конце концов такое существование надоест графине де Бриан и любовь увянет? Сезару самому до сих пор непросто было смириться с некоторыми ее резкими суждениями, с мнением о правах женщин (иногда Ивейн говорила совсем уж непонятные вещи), с отношением ко многим мужчинам. Графиня де Бриан открыто презирала глупцов, могла поднять на смех тех, кто ей не пришелся по вкусу, и затеять спор на пустом месте, лишь бы доказать свою правоту. Так было раньше, верно, только за прошедшие годы Ивейн стала мягче, и сегодня днем Сезар остро почувствовал это. И он знал, что по-прежнему хочет провести с этой женщиной всю жизнь.
Находясь все в том же сумрачном настроении, виконт вяло просмотрел оставшиеся бумаги, однако не ощущал себя в силах прочесть этот монументальный труд целиком. Он возвратил документы на место, сложив их более аккуратно, чем предыдущие чтецы, и поглядел, что хранится на нижних полках. Разбираться в этом складе семейных бумаг не было никаких возможностей; Сезар только поискал планы дома и, конечно же, не нашел. Если они и существовали, то хранились в другом месте.
Заперев шкафчик, виконт машинально сунул ключик в карман и отправился в свою комнату. Не останавливаясь, прошел через всю спальню и шагнул на балкон, овеваемый свежим бризом.Ветер налетал порывами, звезды то вспыхивали, то гасли: это путешествовали в вышине облака. Каланка лежала внизу, слегка изогнутая, как волнистый кинжал, темная и безлюдная. Никаких огней в море, никаких туманных кораблей, призраков Жерома де Греара.
Простояв на балконе с полчаса и окончательно замерзнув, Сезар возвратился в спальню. На столике стоял поднос, а на нем – еще теплый кофейник, чашка и тарелочка с бисквитами. Наверное, мадемуазель де Греар позаботилась – видимо, заметила, что виконт де Моро любит кофе, как и ее отец. Сезар налил себе полчашки и задумчиво отхлебнул. Он пристрастился к кофе в армии и пока от него не отвык; а сейчас, как никогда, нужна ясность мысли.
Разрозненные факты, коих скопилось уже немало, никак не желали складываться в единую картинку; Сезар лишь предполагал, но пока не ведал точно ни кто, ни как. Замешаны ли Греары, или все дело в подозрительном управляющем? А подозрителен ли он или просто нелюдим, держит расстояние между собой и слугами? Туманные корабли Жерома – клочки морской дымки, колдовские чары каланки – художественный ход, а Гийом де Греар – скрытый безумец. Только эта версия все объясняла без помех. Может, стоит на ней остановиться? Может, Ивейн права?
Чего проще: велеть слугам укладывать вещи, уехать обратно в Париж, а оттуда выслать ловкого юриста, который исхитрится опротестовать завещание. Ведь так Сезар и намеревался поступить раньше, когда ехал сюда. Он бы и не поехал, если б не любопытство, желание узнать, почему старик де Греар составил свое безумное завещание. И все объясняется именно безумием. Чутье может ошибаться.
Гийом де Греар выстроил в воображении воздушный замок, в котором счастливо жила его дочь, замужем за титулованным господином. Гийом де Греар придумал себе черте что и поверил в это, и других заставил поверить. Даже Сезара. Крючок для крупной рыбы, последняя предсмертная шутка. Если бы Гийом де Греар был фермером и имел в своем распоряжении не поместье, а одного-единственного племенного хряка, он завещал бы сыну переднюю часть, дочери заднюю, а виконту де Моро отписал бы уход и содержание. Сезар фыркнул, представив себе это.
Все, так и быть. Завтра он проверит кое-что еще, а потом с чистой совестью увезет Ивейн в Париж и, если она ответит согласием на предложение руки и сердца, займется подготовкой к свадьбе. К чертям Греаров с их слезными историями и легендами. К чертям огни в море и свежие царапины на лодке. Все это не имеет никакого отношения к нему, виконту де Моро.
Он почти допил кофе, ощущая, как разлаженные мысли постепенно складываются в решение, когда появился Филипп, сияющий и возбужденный.
– Ну, капитан, – заявил верный камердинер прямо с порога, – я вам сейчас кое-что расскажу!
Глава 17
Колдовские чары
– Закрой дверь, – произнес Сезар и поставил чашку обратно на поднос. – Что случилось?
– Вы велели мне присматривать за управляющим, – охотно начал излагать камердинер, смешно морща толстые короткие брови, – я и присматривал. Ненавязчиво. Глядел, куда он ходит, что говорит. Вечером, поужинав, управляющий не стал задерживаться на кухне и вышел, я за ним. Смотрю, он сворачивает туда, где кладовые, те, что в доме. Ну, я сделал вид, будто просто мимо иду, спрятался вовремя – он меня не заметил. Миновал кладовые, достал ключи и открыл небольшую дверцу, которую так просто не разглядеть – она похожа на часть стены; зашел туда и захлопнул ее за собой. Я подождал, полчаса ждал, слышал, как часы били; потом дворецкий появился, дверь запер и удалился по черной лестнице – наверное, к себе, спать.
– И что?
– Так я проверил, капитан, – ухмыльнулся Филипп. – Та дверь, она очень странная. Рядом с нею окно, если посмотреть в него с улицы, то понятно, что за дверью ничего не должно помещаться, кроме чулана. Что там делать полчаса? Мышей ловить?
– Некоторые отшельники годами живут в пещерах, куда бы и твой матрас не влез, потому что считают это необходимым для достижения мудрости. Возможно, господин Симонен из таких.
– Но он не отшельник. И еще – когда господин Симонен вернулся, у него сапоги были мокрые, следы оставляли на полу. Какой мудрости можно достигнуть в мокрых сапогах?!
Виконт расхохотался.
– Браво, Филипп! Ты настоящий сыщик. Молодец. Подождем немного, а затем отправимся проверить, что там за секретной дверцей. Переоденься, возможно, нам придется карабкаться по камням.
Сонливость как рукой сняло. Значит, Сезар был все-таки прав, и секретный ход существует. Догадка обернулась реальностью, а то, что туда шастает несимпатичный управляющий, добавляло масла в огонь. Виконт был уже почти убежден, что дело идет о контрабанде, и думал лишь о том, как много известно Греарам. Это действительно две разные истории – история обмана и история безумия. А он едва не смешал одно с другим. Но удача Сезара не оставила.
Спустя полчаса виконт и его камердинер спускались вниз, стараясь ступать бесшумно. Дом был погружен в ночную тьму. Филипп прикрывал рукою фонарь, чтобы тот не давал слишком яркого света. В безмолвии миновали вестибюль с русалками на потолке, которые казались застывшими привидениями, прошли коридором мимо череды кладовых и остановились у той самой дверцы, что приметил Филипп. Конечно, она была заперта. Все так же без слов, чтобы неосторожным звуком не разбудить спящих при кухне кухарку и поварят, Сезар достал из кармана изогнутую булавку и, согнувшись, принялся ковыряться в замке. Через минуту дверь отворилась с легким щелчком, открыв взору уводящие вниз ступени.
– Я же говорил! – не в силах сдержаться, еле слышно прошептал Филипп.
Сезар взял у него фонарь и первым ступил на лестницу. Спуск оказался не таким крутым, как думал
