что может понять ученый историк в истории России отрывая ее от самого главного, что в ней есть – я имею в виду от Православия! Не веря сам, он просто ничего не поймет в этом предмете. И будет как слепой слепого вести своих учеников, или водить их, словно экскурсовод по музею, показывая экспонаты, в которых совершенно ничего не смыслит!
- Правильно, учите, учите их! – одобрил Юрий Цезаревич. - И одного обязательно после выпуска направьте к нам в школу. Вон хотя бы Станислава!
Лена с гордостью посмотрела на Стаса, но тот почему-то вдруг снова помрачнел и опустил голову.
Директор школы принял это за скромность и, одобрительно кивнув юноше, продолжил:
- Чтобы он наших детей правильно нашей истории учил. А то говорят, не в обиду вам будет сказано, некоторые академики такое понапридумывали, что просто в голове не укладывается! Будто и татаро-монгольского нашествия не было никогда, а всего лишь наши князья вовремя не рассчитались с охранявшими границы Руси сторожевыми отрядами. И почитаемый во все века народом Александр Невский был на самом деле Чингиз-ханом. А Иванов Грозных и вовсе не один, а целых – четыре было!
- Давайте не будем повторять чей-то бред! Это вообще не тема для серьезного разговора! - поморщился Владимир Всеволодович – И только для того, чтобы, даже не начиная, закончить ее, скажу, что да, взялись некоторые ретивые академики-математики за историю Руси. Разумеется в полном отрыве от православной веры, от здравого смысла, наконец, от русского фольклора, от тех же песен о тягостном времени монгольского ига, от нумизматики, сфрагистики, которые просто камня на камне не оставляют ни одного из их, только на вид убедительных, доказательств…
- Беда, как говорится, коль сапоги начнет тачать пирожник! – с аппетитом откусывая кусок пирога, заметил тракторист, оставивший свой трактор тарахтеть неподалеку от места раскопок.
- Вот видите, вы и сами все поняли! – улыбнулся ему академик, и лицо его снова стало серьезным, даже приобрело какое-то скорбное выражение. - Просто кому-то очень хочется лишить нас нашего великого и славного прошлого, сделать нас, так сказать Иванами, не помнящими своего родства. А некоторые государства, которые сами-то моложе нашего Большого театра, еще и учат нас, какой быть нашей культуре, и как я понимаю, управляют делом создания и массового издания таких книг…
Он готов был и дальше, хоть и не хотел, развивать эту тему, столь болезненной была она для него, как для истинного почитателя и ценителя родной старины, но тут, наконец, подошли дядя Андрей и Наталья Васильевна. Первый с большим куском сала, вторая с огромной стопкой толстых жирных блинов.
- Ну-ка, ну-ка! – сразу оборвав себя на полуслове, оживился Владимир Всеволодович и потянулся не к блинам и салу, а сначала к тому, что принес дядя Андрей: большому, испещренному следами плоскогубцев, слитку свинца. – Так я и думал. Печать вашего тезки – великого князя Всеволода Ярославича. Сына Ярослава Мудрого и отец Владимира Мономаха.
- Вы, конечно, академик, вам виднее, но… какой же он мой тезка? – удивился дядя Андрей. – Скорей, ваш – по батюшке…
- Да нет, православное имя у него было как раз Андрей, и вот тут – академик показал на совершенно обезображенную сторону большой княжеской печати, - находилось изображение его небесного покровителя святого апостола Андрея Первозванного! А вот тут – перевернул он слиток, - действительно есть пяти-строчная греческая благопожелательная надпись, перевод с который звучит так: «Господи, помоги Андрею».
Дядя Андрей довольно хмыкнул и, порывшись в кармане, брякнул перед академиком еще несколько круглых плоских кружков из темного свинца.
Владимир Всеволодович вопросительно посмотрел на него.
- Это я тоже тогда нашел! – объяснил ему дядя Андрей. – Просто, когда вы спрашивали, забыл про них, а когда в грузилах рылся, то наткнулся и вспомнил. Правда, на них и без плоскогубцев нет никаких портретов и надписей! Так что, наверное, вообще ничего интересного!
Однако сообщение дядя Андрея и вид кружков неожиданно взволновали академика. Он изучил их и тоном экзаменатора спросил Валентина:
- Что это такое, по-твоему?
- Судя по всему, заготовки для будущих печатей! - уверенно ответил тот.
- Правильно. И что сие означает?
На этот раз пятикурсник задумался, и Владимир Всеволодович сам ответил на свой вопрос:
