Он моих чад рабами, для наживы,
Угнал подальше от святой Руси…
И где они теперь: в Степи? в Царьграде?..
Небось, уже забыли, как их звать.
И мне осталось только Христа ради
Теперь за них – убогим подавать…
Мономах:
- А мать с отцом?
Гридень:
- Сжег половец их в храме
Со всеми теми, кто не мог идти…
Что еще делать им со стариками?
Одна помеха и расход в пути!
(одним движением смахивая слезы)
Так что мне дома, при огне лучины
Сам понимаешь, одному невмочь…
А слезы лить негоже для мужчины.
Вот и дежурю в тереме всю ночь!
Мономах:
- Ты вот что… Спой!
Гридень:
- Как! Здесь?
Мономах:
- А что смущает?
(показывая на летописца и самого себя)
Ведь при народе – малом, но честном!
Сам же сказал, что песня помогает.
И может… не в одной борьбе со сном?
Гридень поет песню о половецком набеге:
От березы до березы
Шли в полон, роняя слезы,
Подгоняемы плетьми,
Жены русские с детьми.
Дым пожарищ, как туман,
Да летает черный вран…
От рябины до рябины
По полям лежат мужчины.
И не ягоды рябин
Зреют на груди мужчин…
Дым пожарищ, как туман,
Да летает черный вран…
От рябины до березы
То ли росы, то ли слезы
Матери родной земли:
Снова половцы прошли…
Дым пожарищ, как туман,
