— Еще бы! Ведь я следил за ним по всем Афинам! — принялся объяснять долговязый. — Он везде вел себя, как надо. Видно, ты здорово напугал его тем, что повесишь на собственных кишках! Этот старик показал такую прыть, что мне некогда даже было зайти в харчевню!
— Так я тебе и поверил!
— Ну, почти некогда... Правда, когда он был в доме у какого-то храма, что-то там произошло. Одна женщина выскочила из дома, побежала куда-то. Я уж подумал, пора сматываться, пока не поздно. Но гляжу — он выходит, да такой веселый!
— Этот раб? — удивился Артабаз. — Веселый?!
— Да! Он улыбался! — подтвердил долговязый. — Он все время прикладывался к амфориску и бежал.
— К этому? — вынул из-за пояса Армена красный амфориск пират, сделал из него глоток и поморщился: — Гадость... А посуда ничего, сгодится!
Он вытряхнул из амфориска остатки жидкости и сунул его себе за пояс:
— Ну, а что было дальше?
— Дальше я заскочил на пару глотков вина в харчевню... — замялся долговязый. — И когда вышел — то его уже нигде не было... Я побежал по дороге к морю и увидел раба уже в этом состоянии. Но... он был не один!
— С охраной?!
— Нет — это были грязные, оборванные люди. Они несли его на носилках!
— Эй, ты! — пнул застонавшего Армена пират. — Почему тебя несли на носилках? Кто тебя доставил к морю?!
Армен открыл глаза, обвел мутным взглядом парусник и прошептал:
— Мои друзья...
— Непонятно... И подозрительно! — покачал головой Артабаз и закричал капитану парусника: — Прибавь парусов!
— Представляешь, друзья у раба! — возмутился долговязый, заискивая перед Артабазом.
— Меньше надо было сидеть в харчевнях! — оборвал его пират и пригрозил: — Все расскажу Аспиону! То-то обрадуется Пакор, когда узнает, что появился еще один штрафник, и ему наконец-то нашлась замена!
Переругиваясь между собой, пираты ушли под навес.
Оставшись один, Армен взглянул на крутые волны за бортом, на туго натянутые паруса и представил, как Эвбулид ждет не дождется сейчас выкупа, надеется, разве что не молится на него, своего раба, а денег ему нет. Страшно подумать — он везет два таланта, ровно столько, сколько нужно Эвбулиду, чтобы завтра же встретиться с Гедитой, обнять Диокла, — и кому: совершенно чужим людям! Причем таким, которых неохотно выкупают даже их собственные родственники!
Да они только были бы рады, если бы эти Писикрат, Конон и Клеанф, в конце концов, погибли или попали в рабство! — подумал он, представив расстроенное лицо Эвбулида.
Мысли Армена путались; вместо того, чтобы лететь вперед, как этот парусник, они стали тянуть его назад, в прошлое.
Когда-то вот также тугие паруса привезли его в неведомые Афины. Купивший его у свирепых парфян торговец говорил, что его живому товару удивительно повезло: нет в мире другого такого места, где бы еще так привольно жилось рабам, как в Афинах. «Господа разрешают им иметь здесь жен! — уверял он. — Здесь рабы едят почти досыта, многие пьют, некоторые даже становятся пьяницами! А самое главное — один раз в году, по древнему обычаю, хозяин разрешает делать своим рабам все, что им только пожелается, усаживает их за свой стол, и сам прислуживает за ним!»
Обрадованный такими словами, сильный двадцатилетний Армен с легким сердцем сходил с палубы корабля на землю афинской гавани. Она поразила его невероятным шумом и обилием товаров. Что только не выгружалось здесь с многочисленных судов! Зерно и бычьи ребра из Фессалии, подвесные паруса и папирус из Египта, кипарисовые деревья для статуй богов из Крита, ковры и пестрые подушки из тогда еще великого Карфагена, ливийская слоновая кость, родосские изюм и фиги, рабы из Фригии, наемники из Аркадии...
Казалось, народы и племена всего мира работают и существуют лишь для того, чтобы жили в избытке и неге великие Афины, чтобы жители этого богатейшего города всегда
