- А знаешь что?.. Скачи ко ты обратно. И без тебя управлюсь, - прищурила я на него глаза.
- Ага. Сберегла собака нос - прищемила дверью хвост.
- Выкручусь, как-нибудь, - только и буркнула я, вновь срываясь в путь.
- Постой!.. Бестолочь тиноглазая... Здесь 'нырять' будем. И чтоб слушалась меня. А то брошу и останешься и без носа и без хвоста.
- Вот, давно бы так, - не останавливаясь, свернула я влево. - Теперь рассказывай, по какому поводу больше всего верещал, - бесенок хрюкнул, намереваясь, видимо, ехидно усмехнуться, и выдал:
- Всему свое время.
Время настало сразу, как только мы, вынырнув из туманного коридора, затаились у высокого каменного забора. С обеих сторон нас надежно сейчас скрывал густо разросшийся орешниковый подлесок, позволяющий, однако, моему проводнику назидательно прогуливаться мимо моей персоны и вполголоса внушать:
- Евся, у Ольбега этого ведь не только огорожа такая, но и сами хоромы. Ты это понимаешь?
- Теперь, да, - кивнула я, старательно водя взглядом за бесом. - Значит, нырять сквозь стены не получится.
- Ага, - застыл на мгновение Тишок. - Потом собаки на улице. Они тебя и незримой учуют.
- Ну, с ними-то я всегда договорюсь. Это не кошки... стервы трусливые.
- Да что ты? - оскалился бес. - А почему ж ты с ними не договорилась, когда они меня на яблоню Теребилину весной загнали?
- А то был глубоко воспитательный момент. И вообще, не о нем речь. Что еще? - добавила с нажимом, глядя в прищурившиеся нехорошо бесовские глаза.
- А и всё... Только напоследок хоть мне скажи: как жениха компрометировать будешь? До приезда подружки управишься?
- Надеюсь. И разберусь на месте, - бросив ответы на оба вопроса, двинула я вдоль забора. - Тишок, а у тебя спросить можно? Откуда ты про все это знаешь? - но, ответ неожиданно, получила сама, едва высунув из-за угла нос. - Жизнь моя, пожухлый лист... - в это самое время, с другой его стороны, дом Ольбега покидал батюшка Угост...Ну, значит, будет у меня резон еще на пару вопросов к здешнему гостеприимному хозяину.
Однако, боевой пыл, поддерживаемый всю дорогу лишь за счет постоянных препирательств с бесенком, покинул меня уже у чугунной калитки. Поэтому, вдохнув по глубже, я немедля дернула за мокрую от дождя веревочку. Действие это тут же отозвалось внутри двора истеричным перезвоном колокольчика, и через пару мгновений ко мне оттуда высунулась небритая рожа:
- Я к господину Ольбегу... по приглашению, - буркнула, насупившись на морщинистый лоб мужика. И по тому, как он скоро калитку распахнул, а потом, сделав шаг на улицу, кинул вдоль нее насмешливый взгляд со словами: 'Чего пешком то? Или у мамаши Фло опять коляска накрылась?', поняла, что подобные 'приглашения' в данном доме - не диво. А вот это знание пыл мой как раз и вернуло. - Не твое дело. Веди, - поправив на бедре сумочку, первой пошла к высокому, подсвеченному фонарями крыльцу...
'А вообще, занятное это зрелище - дом единственного в округе богатея', - открыв удивленно рот, застыла я сразу же с внутренней стороны двухстворной двери. Огромная комната с цветочными горшками по углам была освещена, как солнцем в яркий день, висящими по стенам, светильниками, а прямо напротив входа, высилась на подставке 'рогатая' одёжная вешалка, на которой висел сейчас, стекая каплями на натертый до блеска пол... Зонт? Точно, зонт. Я такой один раз видала. В Букоши, у почты. Что же касается самих стен, то были они, толи разрисованы причудливыми синими птицами, толи...
- Евся, деточка! Вот уж не чаял, не надеялся! - ну, бестолочь тиноглазая, теперь держись...
- Доброго здоровья, господин Ольбег, - вмиг преисполнившись девичьей стыдливости, выдохнула я. - Страсть, как хочется удивиться. А раз вы обещали...
- Приложу все усилия, - великодушно обязался передо мной подружкин жених, плотнее запахивая на животе длинный расшитый... Халат? (да, какая разница?) - Прошу за мной. В мои скромные апартаменты.
Скромные эти апартаменты, мы, довольно прытко, пересекли вдоль всей их 'нескромной' длины, а потом устремились наверх, по узкой, обвитой вокруг каменной опоры лестнице. Я лишь озираться по сторонам успевала, подгоняемая сзади распростертыми гостеприимно хозяйскими объятьями. В результате чего, в следующий раз тормознула уже... Ну а где ж еще можно 'удивлять' весчанку из глуши? Только лишь в опочивальне. А чего ж она сама ждала?.. Правда, опочивальня эта скорее напоминала весевую площадь со стенами и окнами, на мое счастье, пока не завешенными. С кроватью под золотым пологом в одной ее стороне и камином - в стене напротив. А между ними: кресла, столики и шкафы резные разных размеров и цветов. Да... Есть где разгуляться и меж чем поноситься... если до этого дойдет. Но, то, что привлекло мое большое внимание сразу же, вообще ни в какие, даже дриадские, нравы не укладывалось - картины. Много картин. И на всех - совершенно голые дамы (сидящие, возлежащие, нюхающие цветочки и просто меж них живописно замершие) с формами, не уступающими 'богатству' моей дорогой подруги.
- Располагайся, деточка, не стесняйся, - подтолкнул меня в очередной раз Ольбег, наведя на мысль, что 'стесняться' мне здесь пристало лишь собственных, 'ущербных', по сравнению с рисованными размеров:
- Ага. А можно мне к камину?
- Да, пожалуйста, - разочарованно скосясь в сторону полога, вздохнул он, однако, духом не пал. - Орешки хочешь? Конфеты? Пирожное? С вином - в самый раз. Ты усаживайся, я тебя сейчас сам обслужу, - и махнул своим длинным халатом в сторону одного из шкафов. Я же в это время тщательно выбрала себе нужное место: чтоб хоромы хорошо просматривались, и улица из окна. Точнее, время суток. И бухнулась в кресло прямо у каминных ступеней рядом с круглым столиком...
И потянулась наша нудная беседа, представляющаяся обеим ее сторонам лишь неизбежным злом. Однако каждый желал в конечном итоге получить свою, заслуженную за терпение 'награду'. Я, улыбаясь и удивляясь в нужных местах, лишь тянула время, поглядывая на предзакатную хмарь за окном. Ольбег же прыть выказывать заметно остерегался: а вдруг, возьму, да Любоне потом на него в запале 'глаза раскрою'? В конце концов, после наполовину опустошенной единолично бутыли, у жениха ее уважаемого язык развязался. Из чего я сделала вывод, что пора и попробовать соединить 'приятное' с 'полезным':
- Господин Ольбег...
- Зови меня просто Ольбегом, деточка, - закидывая в рот орешек, поправил он меня.
- Ольбег, а чем вы еще занимаетесь, кроме добычи камушков?
- А что, про то местные злые языки еще не растрепались? - окинув взором почему своих настенных красавиц, спросил он, а потом пьяненько хмыкнул. - Хотя... Я - коллекционер, деточка.
- Кто вы? - в очередной раз за вечер удивилась я.
- Собиратель прекрасного и его пламенный почитатель... Я имею в виду живопись, и исторические ценности... Ты меня понимаешь?
- Это те, что в музеях показывают? - выказала я невиданные для веси Купавной познания, удивив на этот раз сама:
- Совершенно верно, - даже глаза свои припухшие больше обычного приоткрыл Ольбег. - Но, к сожалению, здесь мало тех, кто по достоинству может оценить мою страсть - глушь беспросветная с 'кудесами'.
- Что, у вас даже... друзей здесь нет?
- Да откуда они? Все мои друзья давно... В общем недосягаемы. А здесь - одни подрядчики да подельники, - начал он, а потом, совсем уж печально, хмыкнул. - Вот видишь, деточка, я уж и сам начинаю под стать местным разговаривать. Скоро буду 'выдавать' только 'або' да 'кабы', - и замолчал, вперяясь глазами в бутыль. - А хочешь, Евся, я тебе кое-что покажу?
- Что именно? - насторожилась я.
- Жемчужину своей коллекции. О ней знают лишь немногие. Безумно ценная вещица со своей историей... Хочешь?
Я бросила мельком взгляд за темнеющее окно, прикинув в уме оставшееся до основного действа время, и решила, что таким способом его скоротать тоже вполне дозволительно:
- Хорошо. Покажите, - кивнула покорно, а когда воодушевленный Ольбег исчез за дверью, и сама из
