охранными бляхами на потрепанных куртках, а следом за ними подоспел и сам хозяин подводы, суетливый мужичёнка с заткнутым за пояс кнутом. Он же, после властного кивка одного из блюстителей, с явной неохотой, отдернул в сторону дерюгу. Под ней оказалась небольшая клетка из буковых тонких штакетин, а внутри ее на яркий свет и людей моментально ощерилась молодая взъерошенная волчица, под передней лапой которой комочком затих маленький серый детеныш. Вот он то и плакал так жалобно все это время.
Наемники, разом отпрянули от рычащей мамаши, потом, опомнившись, переглянулись между собой и затянули свою обычную песню, количество куплетов в которой зависело лишь от практичной смекалки мужика. Но, тот, судя по реакции, либо в дороге уже издержался, либо смекалкой этой и вовсе не обладал, начав в ответ им свою:
- Да что же вы, добрые люди? Я по всем правилам зверей перевожу. И выловил их, где положено, не в хозяйских угодьях. У меня в свидетелях - Макарьевский егерь. И расписка от него есть.
- И что нам с твоей расписки? - хмыкнул, обнажив щербину между зубов, один из наемников. - Так, если ты все правила знаешь, то знать должен, что тварей таких опасных в железных клетках перевозить надо. А, вдруг, она перегрызет твои трухлявые сучки и народ покусает?
Кумушки, навострившие уши, но с мест своих предусмотрительно не сдвинувшиеся, хором охнули, чем ввели зверолова во временное замешательство, но, вскоре он вновь развернулся, продолжив вялую беседу. Но, я их больше не слыхала... встретившись глазами с затравленным волчьим взглядом... Весь мир вокруг тут же оплыл, став лишь туманными краями узкого коридора меж нами. И последнее, что я уловила извне, было темное пятно жилета мужчины, заинтересованно вышедшего на середину моста.
'Помоги мне... Помоги мне'
'Помочь тебе?.. И что дальше?'
'Помоги мне. Я знаю закон... Проси'
'Обещай, что не будешь мстить'
'Мстить?'
' И не делай вид, что меня не поняла. Время уходит'
'... Обещаю... хранительница двух стихий'
'Отойдите в сторону'
Бук - сильное дерево. Самое сильное из всех, известных мне, хотя не растет в наших лесах. Он и мертвый, еще долгие годы хранит свою живую мощь. А этот был мертв всего несколько месяцев. Материнская любовь тоже сильна. И тем ранним росистым утром молодая волчица сама дала себя изловить вслед за пойманным в хитрую ловушку детенышем. Последним, выжившим из первого ее, неудачного помета. Я же была дриадой лишь на половину... 'Хранительница двух стихий', так она меня назвала. Мне бы с одной совладать... Да еще на таком расстоянии...
Треск переломившегося дерева раздался лишь, когда вырвавшаяся на свободу мать с волчонком в зубах лбом выбила две основательно подпорченные мной штакетины. В длинном прыжке она приземлилась в аккурат перед примотанным к перилам конем, заставив взвиться того на дыбы и первое что я увидела, возвращаясь в окружающий мир из своего 'тумана', были стертые подковы на двух передних копытах, зависшие прямо над моей головой... А потом новый треск, с обжигающей спину болью... и падение...
Вода. Грязная, мутная речная вода. Я сплевывала ее в примятую береговую осечу, с отвращением скрипя песком на зубах и краем глаза следила за неподвижно раскинувшимся на спине мужчиной... И какой дятел ему в лоб настучал, что именно так надо спасать дриад? Вообще, кого-то спасать... Он меня что, спасать ринулся?..
- Эй, ты... О-о-о, жизнь моя, пожухлый лист. Возись теперь с тобой, - и, откинув за плечо мокрую, с развязавшейся тесемкой на хвосте косу, склонилась над окровавленным телом незнакомца...
Летели мы с моста почти в обнимку, правда, недолго и я еще успела отметить, что умудрилась пробить собственной спиной широкие доски перил. Ну, спасибо Ольбегу и его бестыжим мостостроителям. Потому как, если б дерево оказалось качественным, то припечатал бы нас обоих жеребец своими копытами к тем доскам намертво. А так, лишь 'попутчику' моему досталось. Но, это дошло до меня уже в Козочке, сквозь мутную воду узрев, как он камнем идет ко дну, распуская около себя широкой красной лентою кровь. И мигом оценила мужика шансы: если выволочь его на берег и спровадить на попечение местных лекарей - почти нуль. Если попытаться самой - гораздо больше. Только глаза не забыть 'отвести' всем остальным на мосту и особенно тому, с щетиной, уже изготовившемуся сигать следом за нами в перильный пролом. Ну-ну, пусть пока поныряет... в этой мути...
- И как меня там батюшка Угост учил?
Вначале следовало осторожно выдернуть из правого бока мужчины толстую щепу. Хотя, 'осторожно' и 'выдернуть' в моей пульсирующей от пережитого голове ну никак вместе не сочетались... В результате получилось лишь 'выдернуть'. Но, раненый даже не застонал... Теперь свести руками края сочащейся кровью раны и 'пустить туда жизнь', тонкой светящейся изумрудом струйкой через ладони... Ага. Кажется, с большим трудом, но, получилось, однако, шрам на память все ж останется...Теперь расстегнуть жилет и...
- А это что за 'свечка[20]'? - овальный золотой медальон с выгравированной на нем сидящей птицей блекло мерцал сейчас на груди мужчины, создавая мне ощутимые помехи в диагностике. - Ага... Да ну тебя, - безжалостно разорвала я цепочку и откинула 'свечку' в траву. - А я-то думала, что совсем неумеха. А ты мне тут устроил скачки с препятствиями... Вот оно что. Поэтому ты едва дышишь, - и вновь приложила ладони к отбитой конскими копытами мужской груди...
Подняла я глаза лишь, когда незнакомец впервые после падения с моста с хрипом вдохнул в себя воздух. А потом уже тише, но ровно задышал, дернув несколько раз сомкнутыми веками. Поднялась неспешно на ноги, отжала в сторону тяжелую косу (конец красивой прическе) и, поправив сумку на бедре, взглянула на него в последний раз, будто стараясь запомнить. И уж потом залихватски свистнула, тут же нырнув меж высоких кустов брушеницы... Только коса отжатая просвистела.
- А ведь, наверняка, сдуру сиганул...
ГЛАВА 5
Нет, подвиги точно не моя стезя. Я и так за сегодняшний день их наворотила лукошко дырявое с верхом. И что вообще на меня нашло? Для дриады - полукровки с жизненным девизом 'сорной травы', по- моему, слишком? 'Хотя...', - даже приостановилась я, шагая до этого по тропке уже своего родного леса. - 'Кобель у лавки...ну, случайность. Любоня с Русаном - из простой сострадательности. Волчица с детенышем - мой прямой долг, а мужчина этот с 'защитой' на цепочке... просто стечение обстоятельств. Так для себя и решим', - и припустила дальше, поддерживая одной рукой отяжелевшую сумку, вовнутрь которой даже заглянуть до сих пор не решилась...
- Адона, я сейчас баньку истоплю, а то...
- А-а-а-а!!!
- Перунова благость. Мокоши раденья!
- Живёхонька...
- Что здесь вообще творится? - выпали у меня из разжавшихся пальцев связанные за шнурки туфли... А вот про кумушек этих я и вовсе позабыла.
- Так, Евсечка, - обступили меня разом у захлопнувшейся двери трое начисто выкинутых из памяти весчанок (чтоб им всем с этого проклятого моста россыпью попрыгать). - мы ж думали, ты утопла.
- Как сорвались долу с этим пришлецом и вспять не вынырнули.
- Как же не вынырнули, Бояна? - наметился явный разлад в версиях. - Он ведь тотки обнаружился! В кустах недалече.
- Да не суть важна. Евси то не было.
- Точно, не было...
- А где ж ты была? - уперлись в меня четыре пары глаз. Три - со жгучим интересом, а еще одна - с вопросом, о-очень выразительным, подтвержденным скрещенными на груди руками.
