Весь утренний развал сегодня в разноголосье обсуждал прошедший собачий концерт. А наделенные особо развитой фантазией, делали попытки связать два последних события в Мэзонруже, подтянув под это дело и мочалинское знаменье. Получалось пока коряво даже для деревенских версий, самой приличной из которых была: 'Илуниха - давняя 'благоприятельница' нашего покойного батюшки, а разбежались они с ним по причине того, что и в лучшие то свои годы лаялись, как кошка с собакой'. Да, подсунули мы несчастную бабку под длинные языки. Ничего не скажешь... Сидит теперь, наверное, за своим 'помеченным' забором и нос на улицу высунуть боится. Хотя, возможно и наоборот. Это, смотря, как кто к нашему батюшке относится. А то, может и завидовать станут... Это я опять так саму себя успокаиваю...
- Доброго дня, Стасенька! - громко возвестила о себе тетка Тиристина и, перебросив пустой бидон в другую руку, пихнула под косынку выбившуюся прядь. - Ты домой?
- И вам всего лучшего. Ага, - качнула я для наглядности своей набитой доверху корзиной.
- Ну, так пойдем вместе, тем более... - на ходу задрала голову к небу соседка. - Хлынет скоро. Вишь, небо рассерчало?
- Думаете, это оно из-за отца Аполлинария 'рассерчало'? Из-за того, что много о нем всего болтают?
- А что тут думать? Какой бы ни был, а духовная особа. Хотя... с Илунихой у них точно чего-то было. Недаром говорят, она с утра на себя черный платок нацепила и в нем по Мочалино полкает.
- Кто говорит? - опешила я от такой новости.
- Так сватья ее - Дивина, - хмыкнула женщина и, понизив голос, добавила. - Одного болота кочки... Одна с попом косы лохматила, а другая мужу рога на именины подарила. А откуда, думаешь, у Дивины такой фингал?
- Это вы у меня сейчас спрашиваете? - растерянно выдала я.
- Так, а чего мне спрашивать? Я и так знаю - от Фени ее. И пусть она хоть объявления по всему Мэзонружу развесит, что сама на прялку в темноте налетела, но, все и так знают.
- Да-а...
- Вот и 'да', Стасенька. А столько лет считались у нас в деревне приличной семьей. Я своему сыну на них пальцем тыкала: 'Вот, смотри, ветрогон, как надо с женой обращаться'. А тут, с каким то заезжим, пока Феня ульи свои на пасеке вытрясал... Я ж говорю - с одного болота с Илунихой кочки... Ой... - вдруг тормознула тетка Тиристина и вытянула шею в сторону моей изгороди. - Это чьи ж там огроменные ноги торчат из ваших кустов? Зигмунда клиент в ожидании?
- Понятия не имею, - тут же последовала я ее примеру.
Торчать из кустов эти, действительно, 'огроменные' ноги, зашнурованные в ботинки, могли только в одном случае - если остальная часть тела в это время восседала на нашей, почти скрытой в разросшейся бузине лавке, рядом с калиткой. И ведь давно надо было ее обполоть, да все руки не доходили. К тому же, местные наши клиенты, натуры, по-деревенски, важные, томились в ожидании приема всегда исключительно стоя, время от времени заявляя о себе громкими напоминаниями. Так что, лавочка вот уже долгое время оставалась никому не нужной. А тут, действительно, торчат...
Теперь и я почувствовала приближение противоположной мне стихии - ветер, став, вдруг угрожающе сильным и холодным, требовательно подпихнул меня сзади и заставил быстро распрощаться со словоохотливой соседкой. Но, на этом он не успокоился, погнав и дальше - по дощатому тротуару, через узкий мостик, и прямиком к собственной калитке, преследуя по небу, угрожающе набухшими влагой тучами. Вот-вот начнется дождь, долгожданный всей местной растительностью, сильный и, вполне возможно, он будет идти до ночи:
- А что ж он там, так и будет сидеть? Не видит, что на улице творится? К тому же Зеня сегодня... - удивленно застыла я перед сидящим на лавочке человеком.
Потому что человек этот, откинув голову на нашу изгородь, мирно спал. Его светлые, короткие волосы трепались на ветру, оставляя лицо неподвижно спокойным, а руки были крепко сцеплены на груди. Рядом, на отсыревшей от травы лавочке, лежал поношенный вещевой мешок из под которого углом торчал черный кожаный планшетник. Я видела подобный всего раз до этого - у либрянского землемера, считающего себя настоящим интеллигентом. И этот 'интеллигентский' атрибут никак не вязался с общим впечатлением от незнакомца, всем своим видом, даже таким сейчас беззащитным, излучающим огромную силу... 'Как та самая магия, чистая и прозрачная', - пришло мне на ум совершенно неуместное сравнение, после которого, вдруг сильно захотелось заглянуть в глаза спящего мужчины... В этот момент, он, будто почувствовал постороннее присутствие и, сначала дернул согнутой правой рукой, а потом свои глаза открыл... И я увидела небо - огромное, с бежащими по нему серыми тучами и без всякой надежды на...
- До-обрый день, - растерянно скривившись, будто это меня, а не его застали врасплох, протянула я. - Я вам не помешала, а то может, подушку вынести?
Мужчина снова дернулся, лупанув правой рукой по пустоте сбоку от себя и стал медленно, опираясь на эту же руку, подниматься с нагретого места:
- Здравствуйте. Меня зовут Ветран и мне нужен Зигмунд, кот-баюн, - распрямившись во весь свой немалый рост, тихо произнес он. - Я к вам из столицы. Из музея истории с заданием. Точнее, это у меня задание, а господин... кот окажет нашему музею бесценную услугу, если согласится ответить на мои вопросы... - закончил он с явным облегчением и, склонив голову набок, выжидающе уставился на меня.
По идее, в силу нашего нынешнего осадного положения, стоило бы его хорошенько расспросить и 'просветить' в смысле свечения, но я на этот раз решила ограничиться своей женской интуицией. Тем более что погода как раз располагала. В смысле, подгоняла к принятию решений:
- А-а-а...
- Бумагу мою показать? - еще ниже склонил голову музейный работник.
- Нет, - тут же захлопнула я рот. - Это вы Зигмунду ее покажите. Я хотела спросить, далеко ли вы остановились на ночлег. А то скоро дождь пойдет.
- Ночевать? - чуть ли не по слогам повторил за мной мужчина. - Я промокнуть не боюсь. Так что с котом?
- С котом?.. Надеюсь, все нормально, - тоже, видимо, опираясь на свою интуицию, предположила я и распахнула нашу калитку. - Пойдемте... Ветран. Меня, кстати, Анастэйс зовут.
- Анастэйс, - так же медленно произнес он и сделал большой шаг к нам во двор. А дальше двинулся, уже гораздо быстрее, неся в левой руке свою поклажу. - Большая у вас деревня.
- Что? - не расслышав из-за очередного порыва ветра, развернулась я к нему прямо у крыльца.
- Мэзонруж - большая деревня. А кто здесь, в основном живет?
- Люди. Если вы это имеете в виду. А если конкретно, то - ремесленники, работающие на либрянские лавки и мастерские. Очень много заезжих сезонников, тоже работающих в Либряне. От нас же до нее всего три мили. В общем, разный на... - прихлопнуло меня по макушке вскинутой кистью Ветрана. - Да вы что?!
- Ничего...Простите, - отдернул он свою руку обратно и задрал голову вверх. - У вас там чердачная дверца... открыта.
- А яснее?
- Она громко закрылась.
- Закрылась? - прищурилась я на сосредоточенного мужчину, и, поставив на крыльцо корзину, отошла подальше от дома. - Ага... Это от ветра, наверное... Мать моя, Ибельмания! Ты что там делаешь?! - а что мог делать кот на карнизе дома с пучком засушенной валерианы в пасти? Сам собой напросился нелицеприятный ответ. - Зеня! То есть, Зигмунд! - строго зыркнула я на него, да что толку? Умника вновь захлестнули инстинкты. - Да сколько эта вакханалия будет продолжаться?! А ну выплюнь траву! - кот глянул на меня, почти осознанным взглядом, а потом отрицательно замотал своей лобастой башкой. - Зигмунд, ну ты же ученый кот. Тут к тебе человек приехал из столичного музея вопросы умные задавать, а что он о тебе сейчас подумает? - уперев руки в бока, попробовала я воззвать к остаткам котовьего разума, затуманенного валерьяновым дурманом. В ответ кот лишь скептически посмотрел на визитера и показал нам обоим свой
