второго конвоира оружие.
– Стоять на месте, – заорала я, направляя пистолет на процессию, следовавшую за мной. – Кто сделает хоть одно резкое движение, получит пулю в лоб
– Не стрелять, – крикнул один из Ангелов: – Она нужна нам живой.
Я начала было двигаться в сторону гражданских лиц, испуганно жавшихся друг к другу, как увидела, что один из Ангелов медленно поднимает руку. Я выстрелила и Ангел упал, как подкошенный. Непонятно откуда возле меня оказался второй Ангел, который резко и болезненно выбил из моих скованных рук оружие. Я ответила ему двумя быстрыми ударами ногой, боковой – в грудь и с разворота – в голову, после которых Ангел потерял равновесие и упал на землю. Я подскочила к нему и что было силы опустила стопу на его лицо. Ангел затих, а я, издав победный клич, подняла пистолет, отнятый мной у полицейского в самом начале представления и, присев рядом с человеком со сломанным коленом, сняла с его пояса ключ от наручников. В это время, какой-то смельчак в форме решил проявить героизм и нарушить приказ, выстрелив в мою сторону, за что немедленно поплатился жизнью. Добыв ключ, я бросилась сквозь толпу зевак, успев заметить, что человек с камерой продолжает меня снимать.
Я долго бежала по ночному городу, стараясь придерживаться узких улочек и проходных дворов и держаться поближе к стенам домов. Когда утихли вопли полицейский сирен, я осмелела и бежала уже не прячась, удаляясь все дальше от центра. Мой путь закончился рядом с многоэтажным домом в одном из рабочих районов. Немного отдышавшись, я поднялась на третий этаж, подошла к двери со светящейся надписью «Смит» и приставила ладонь к замку-сканнеру. Замок еле слышно щелкнул, и я зашла в квартиру, бесшумно прикрыв за собой дверь. Быстро пройдясь по комнатам моего нового убежища, я отыскала спальню, не раздеваясь, легла на мягкую кровать, кем?то аккуратно застеленную, и моментально провалилась в сон.
«Я стою одна посреди огромного безжизненного города, залитого режущим глаз солнечным светом. Вокруг царит тишина, только изредка горячий ветер шуршит мусором и гонит пыль по земле. Я чувствую, как моя кожа на лице и на руках горит: это ужасная радиация, которая высасывает из меня все соки. Скоро от меня останется только высушенный скелет, как и от всех тех, кто жил когда-то в этом городе.
Мама, забери меня отсюда. Я не хочу умирать. Я хочу жить, ведь я ни в чем не виновата. Элиот тоже ни в чем не виноват, поэтому он меня выдал.
Я – в доме родителей. Здесь темно и прохладно, но на зубах чувствуется пыль мертвого города, а кожа болит, как от ожога.
Девочка слишком чувствительна, – раздраженно говорит мама. – А ты умираешь у нее на глазах.
– Ты как была дурой, так ею и останешься, – так же раздраженно отвечает папа.
Они мертвы, оба. И город мертв и я. Я тоже умерла – меня казнили на электрическом стуле.
– Ты знаешь, что чувствует человек, который идет на казнь? – говорит мне Сол: – Он боится ужасной боли, сопровождающей смерть. Боль – это реакция организма и чем сильнее угроза организму, тем сильнее человек будет чувствовать боль. Убиваемый организм – самый мощный генератор боли.
– Откуда ты знаешь?
– Меня много раз убивали.
А меня один раз. Сол был прав – я никогда не забуду лишающего сил и рассудка животного ужаса, когда отца вели на казнь».
Я проснулась, чувствуя, как дико колотится сердце. Очередной кошмар на тему потери мира.
Немного придя в себя, я оглянулась и поняла, что день – в полном разгаре и что я нахожусь в неизвестном мне месте. В этой квартире я никогда не была, однако прошлой ночью мои ноги сами принесли меня сюда, как будто я уже ходила по маршруту квартира Элиота – квартира Смита. Нет, не ходила, а спасалась бегством после стычки с вооруженными Ангелами и полицейскими. Я могу поклясться, что со мной все это случалось когда-то в прошлом: предательство человека, которому я доверяла, драка со скованными руками, сломанное колено, убийство полицейского, бег рысцой по спящему городу. Воспоминание, как удар молнией, поразило меня, когда я под конвоем и в наручниках шла мимо толпы любопытных и случайно заметила человека, снимавшего меня на камеру. С этого момента я знала, что мне надо делать, чтобы вернуть себе свободу. Фантастика!
Решив не ломать голову над вещами, которые явно были выше моего понимания, я принялась осматривать свое новое жилище. Чистая и уютная квартирка со всеми удобствами, среди которых – холодильник, забитый едой, и душ. Я не преминула воспользоваться этими наиважнейшими достижениями цивилизации, так как после всех треволнений душа и тело требовали чего-нибудь вкусненького и чего- нибудь освежающего. При дальнейшем осмотре убежища обнаружился гардероб, с одеждой моего размера, и гримерная. Рыжий парик, темные очки, высокие каблуки, ярко-красные губы, обтягивающая и открытая одежда, притягивающая взгляд к определенным местам моего тела – и я уже могу не волноваться, что кто- нибудь меня узнает. Интересно, кто позаботился о квартире, о еде, об одежде и о париках для меня? Кто этот ангел–хранитель и зачем ему это понадобилось? Как я должна действовать дальше, чтобы оправдать труды моего загадочного покровителя?
Я села в мягкое кресло, стоявшее в салоне и задумалась о своих дальнейших шагах. Все, что у меня имеется – это просьба отца зайти на Желтый Форум и адрес его создателя, который добыл для меня мой бывший друг Элиот. Зайти в сеть я не могу, потому что отец зачем-то засекретил Ключ, который он сам мне и передал. Кого-нибудь попросить, уговорить, пригрозить сделать это вместо меня? Ни в коем случае, памятуя о поступке моей единственной надежды. Но даже если бы и отыскалась добрая душа, согласившаяся мне помочь, то о чем бы я ее попросила? Найди то, не знаю что? Мама была права – в детстве надо меньше читать сказок.
Остается только заявиться к Черси и заставить этого господина признаться, откуда он узнал про контакты отца с Солом. Может быть, попутно я выясню, почему отец вместо душераздирающего прощания с единственной дочкой в больнице приказал ей навестить столь ненавистный ему сайт. Надо только обдумать технические…
Я вдруг поймала себя на мысли, что уже битый час пытаюсь понять, откуда мне знакома картина, висящая на стене напротив меня. Непритязательный натюрморт, с цветочками и фруктами. Точно такой же висел у папы в кабинете и прикрывал собой тот самый сейф, где мой скрытный родитель прятал ото всех свои дневники.
Я приподняла картину. Сейфа за картиной не было, зато к обратной стороне холста были прикреплены листы бумаги, заполненные убористым почерком отца.
Истон Линд: Вторая встреча с Солом.
Мы встретились с моим бывшим студентом в том же кабинете, что и в первый раз, только на этот раз за окном, на фоне облачного неба, рыжего леса и зеркального озера, распустило ветви великолепное цветущее белыми цветами дерево. Сол заметил мой взгляд.
– Красиво, неправда ли? Это – Ван Гог…
– Абрикосовое дерево в цвету, – пробормотал я, любуясь открывшимся передо мной зрелищем.
– Безумный мастер был счастливчиком по сравнению с нами: он видел этот миг своими глазами. Вы знаете, мистер Линд, пейзажи, написанные до Катастрофы, вызывают у меня тяжкую тоску.
– Тогда зачем вы повесили здесь эту картину?
– Бередить душу необходимо, для того чтобы она жила. Эта картина – напоминание. Она напоминает мне, что все вокруг меня – лишь жалкая пародия. Парк и оранжереи – это жалкая пародия на природу, Демократический остров – жалкая пародия на государство, возня с исламистами – жалкая пародия на войну, да и мы сами – жалкая пародия на человечество.
– После всего, что мы пережили и всего, чего мы добились, несправедливо называть нас жалкой пародией. Мы и есть человечество.
– Переживания и достижения? Все это фикция, фантом, для того чтобы вы считали себя достойными преемниками человеческой цивилизации. Преемник человеческой цивилизации, избранность – это не просто слова, это еще и огромная ответственность, это – далекое-предалекое светлое будущее, которое зависит только от вашей преданности делу Спасителя. Короче, это – эффективное средство манипуляции существ, живущих в постоянном страхе перед неизвестным и непонятным.
– Я не понимаю, о чем вы говорите. Кто манипулирует нами?
