— Соломенников.
— Зуйков.
— Пошли к директору, — вздохнул Готов. — Складывается впечатление, что для кого-то выпускной бал закончен.
— Рудольф Вениаминович, — взмолился Соломенников, — а чё мы сделали? Мы же даже ничего не выпили.
— Ты думаешь, мне легко вас закладывать? — оправдывался Готов. — Я по натуре своей не стукач. Но и меня можно понять. У вас отдых, у нас работа. А что поделаешь, если работа такая. Не знаю, не знаю… С одной стороны, хочется, с другой, вроде бы, даже как-то и колется… Э-э-э-эх, была не была, наливай. Никому не скажу.
Обрадованные школьники быстро разложили на подоконнике спиртное и закуску. Зуйков разлил в пять стаканов водку, в шестой лимонад.
— Ну-у-у-у, вздрогнем, — Готов выпил водку и запил лимонадом. — М-м-м, какой богатый букет.
Школьники последовали примеру преподавателя. Соломенников поперхнулся:
— Крепкая, зараза. Не в то горло пошла.
Готов похлопал его по спине:
— Ты, юноша, в два горла не жри. Водки мало.
Ребята рассмеялись, а Готов добавил:
— Существует такое изречение «истина в вине», но оно неверное. Истина во мне. Наливай.
— Давайте выпьем и на дискотеку сходим, — предложил Бондарь.
— На дискотеку мы всегда успеем, — отмахнулся Готов, — пей давай.
Распитая бутылка водки на самочувствие Готова не повлияла никак, лишь слегка поднялось настроение. Однако у его пятнадцатилетних товарищей языки заплетались не по-детски. К Готову они уже обращались на «ты» и, пошатываясь, смеялись:
— Рудольф Вениаминович, а ты классный мужик…
— Мы как тебя увидели, подумали, ну все, сейчас этот козел нас сдаст, а ты оказался реальным пацаном. Дай пять.
Готов подозвал друзей к себе, обнял и негромко сказал:
— То, что мы сейчас здесь бухаем, называется круговая порука. Иными словами, мы повязаны. Я не могу заложить вас, вы меня. За это стоит выпить.
Учитель открыл полторашку пива и приготовил четверым школьникам по коктейлю: на две части пива — одна часть водки. Себе он незаметно налил просто пива:
— Что мы как бабы: водочку с лимонадиком? Выпьем, ребята, ёршика, как настоящие мужики. До дна.
Собутыльники осушили стаканы.
Первым в осадок выпал Соломенников, свернулся калачиком под батареей. Королев отошел в угол, его вырвало. Бондарь и Зуйков начали громко спорить и нецензурно выражаться.
— Никуда не расходитесь. Я в туалет сбегаю, — попросил Готов двух самых стойких.
Бондарь и Зуйков все еще спорили. Внезапно электрический свет ослепил их. Смирнов поднимал спящего Соломенникова. Борщ повел блюющего Королева в туалет. Отвесив Бондарю и Зуйкову по оплеухе, Лукиных схватил их за шкирку и в прямом смысле поволок.
— Рудольф Вениаминович, соберите, пожалуйста, это безобразие, — попросил Смирнов, кивая на подоконник.
Готов убрал в пакет бутылки, стаканчики, остатки закуски и помог директору поднять Соломенникова:
— Вот поганцы, вот ведь твари. Забились в уголок и жрут, и жрут. Куда катится наша молодежь. Я час назад здесь был и ничего… Перехитрили они меня. Ответственности с себя я, разумеется, не снимаю. Все- таки мой пост… проворонил, мне и отвечать. Признаться, я подобное ожидал где угодно, только не в младшем блоке. Что обидно — ребята хорошие, еще на два года остаются в школе, не какая-нибудь шантрапа. Ужас. Тихий ужас. Куда его?
— Позвоним родителям, пусть забирают, — ответил Смирнов. — Ничего… в прошлый раз хуже было.
— Добрая Вы душа, Владимир Константинович. Оптимист. Слышала бы Вас сейчас Сафронова, точно бы сказала: «Куда уж хуже?».
— Это точно… Чего Соломенников? А?! Чего мычишь? Сам спустишься? Держи, держи, держи его…
— Ага, спустился он. Сам он только себе шею свернет… У них, знаете, в этом круговая порука. Один выпил, значит, и другой должен. Иначе, слабак. А раз выпил, стало быть, замазан. «Детская психология». Если хотите, могу дать почитать. Ох-хо-хо, и в кого нынче молодежь такая безответственная?
Отъезд
Закончился учебный год. Начались каникулы. Готов решил провести отпуск в гостях у родителей.
Глядя на вокзал сквозь окно тронувшейся электрички, он думал: «Боже мой, как быстро пролетел год. А как много сделано. Результаты, показатели. Я люблю школу. Люблю своих коллег, учеников. И они меня любят. И город замечательный. Меня здесь все уважают. Как здорово, что у меня такая прекрасная профессия. Я лучший! Я профессионал! Я гений! Учитель — это звучит гордо!»
Готов вытер платком со щеки слезу, высморкался. Внезапно он вскочил с места и заметался по вагону с криками:
— А-а-а-а!!! Твою же мать!!! Вещи забыл!!! Остановите поезд, с-с-суки!!! Козлы хреновы!!! Вещи забыл!!!
