Особенно был неумолим, когда заставал за играми с мальчиками-русами. Он требовал, чтобы Игорь дружил только с варяжскими детьми. Но их было мало, и с ними было скучно. Казались они какими-то озлобленными и вызывающе-воинственными, по любому поводу среди них возникали ссоры и драки, а иногда они дрались без всякого повода, как сами говорили – «по любви»: расквасят друг другу носы, набьют синяков, а потом продолжают играть, будто ничего не случилось. Такой жестокости он не понимал и не принимал. Ему предпочтительнее были забавы со сверстниками-славянами. Лихо было уйти всем гуртом в ночное стеречь коней, не спать у костра, под ночные шорохи, жевание и вздохи лошадей слушать разные диковинные истории… Или отправиться на заливные луга в Заднепровье, где после весеннего половодья в лужах и озерках оставалась крупная рыба, ее ловили голыми руками, жарили в костре, отправлялись рвать дикий лук, а летом – собирали землянику и клубнику… А какой азарт охватывал во время рыбалки по утренней или вечерней зорьке!.. Да мало ли было забав среди мальчишек-русичей… Из них, своих сверстников, и набрал потом Игорь себе дружинников.
Когда подрос, все-таки настоял, чтобы варяга-воспитателя убрали и вместо него назначили другого, тоже из Олеговой дружины, но уже славянина Верещагу. Невысокого роста, живой, подвижный, с веселыми хитроватыми глазками, он тотчас засыпал Игоря разными прибаутками и присказками. Что ни день, то новый рассказ про древнюю славянскую жизнь. Да такой рассказ, которого он, Игорь, никогдашеньки не слышал.
«Как ходил-гулял молодой Коляда. Он от града шел – и до града, от села – к селу Огнишанскому. Шел он ельничком, шел березничком, шел он частым, младым орешничком.
У него булава в девяносто пуд, на главе веночек из лилий, у него – сапожки волшебные. Высоко Коляда поднимался – чуть повыше леса стоячего, ниже облака ходячего. Он спускается на поле широкое да на тот лужочек зеленый у Смородинки – речки быстрой.
Видит: сила на полюшке нагнана – сила черная, непомерная. Волку в год ту силушку не обскакать и не облететь ясну соколу. Посреди той силы несметной Кощей Бессмертный поскакивал.
Падал Коляда на силушку соколом, подхватил Кощея Бессмертного, поднимал его в поднебесье, опускал на матушку-землю.
– Ты скажи, Кощеюшка Виевич! Много ль силы черной скопилось? И куда вы все снарядились?
Отвечал Кощеюшка Виевич:
– Здесь сошлися сорок царей, также сорок могучих витязей, сорок черных волхвов, магов и колдунов. И без счету различной нежити – вурдалаков, леших и волотов, стаи черных волков-волкодлаков, и с Хвангурских гор – сорок Ламий, и все грозное войско Вия! Мы идем к горе Алатырской и хотим спалить Ирий-сад, разорить небесную Сваргу!.
И пошел бог Коляда на силу черную, начал он по силе похаживать, начал силу черную погубливать, булавою начал помахивать, а куда махнет – будет улочка, а еще махнет – переулочек.
То не сокол с неба грянул, шел на войско черное бог Коляда. Силу бил он, как косил траву. И побил силу неверную.
И не взвидел Кощей света белого, убежал от мощного Коляды далеко за горы Хвангурские. Вий же скрылся в царстве подземном.
И вернулся Коляда в Ирий, и сказал он Сварогу:
– Я разбил силушку черную!
И теперь Коляде славу поют, прославляют всесильного бога».
И тут Верещага захлопал в ладоши и пустился вокруг Игоря в пляс:
Когда Игорь прибегал к Верещаге жаловаться на какого-нибудь обидчика, тот успокаивал:
– Ничего, терпи. Скоро станешь великим князем Киевским. Тогда тебя не только никто пальчиком не посмеет тронуть, но и слова поперек не скажет.
– А почему я великим князем стану?
– Потому что ты законный наследник князя Рюрика. А Олег временно правит вместо тебя, пока не наступит твое совершеннолетие.
– А когда наступит мое совершеннолетие?
– В пятнадцать лет. Такой обычай наш, славянский. С пятнадцати лет юноша призывается в вооруженное ополчение и обязан выступить с оружием в руках на защиту родной земли. С пятнадцати лет он входит во владение своим имением, если отец умер или погиб в сражении. А также может жениться, если того пожелает.
– Значит, тогда я буду совсем-совсем взрослым?
– Таким взрослым, что дядя отдаст тебе управление Русским государством.
– Скорее бы!..
Годы шли. Исполнилось ему пятнадцать лет. Но Олег не только не отдал ему бразды правления Русью, но даже не пришел на день рождения. Всю ночь проплакал Игорь. Однако Верещага утешал его:
– Все-таки пятнадцатилетие – не настоящее совершеннолетие. Хотя юноша и вступает во владение имуществом, но не может им свободно распорядиться, продать или подарить, например.
– А когда наступает настоящее совершеннолетие? – сквозь слезы спрашивал Игорь.
– В двадцать лет. Тогда ты становишься полноправным и независимым хозяином.
– Ты мне об этом не говорил…
– Прости, прости меня, старого дурака. Мне так хотелось увидеть тебя правителем государства, что немного переборщил. Ты еще мальчик…
– Я не мальчик! Я – юноша!
– Хорошо, хорошо, юноша. Но тебе еще рано руководить державой. Твой разум не дорос до такого важного дела.
– А в двадцать лет, ты думаешь, я дорасту?
– Обязательно дорастешь.
И Игорь стал ждать. Он все больше и больше вживался в роль будущего властителя огромного государства, грезил о будущих почестях, распределял должности, жаловал звания, наказывал нелюбимых.
Но вот пришли и двадцать лет, а Олег даже не заикнулся о передаче ему власти. Наоборот, он старался все дальше отодвинуть Игоря от великокняжеского престола, а приближал к себе сына Рогволда. Игорю все чаще передавали высказывания Олега о том (передавали те, что после вокняжения Игоря надеялись на его особую благосклонность), что наследник слаб характером, мягкосердечен и не сможет удержать в руках огромные земли и государство при нем распадется на племенные объединения, как это случилось с Русью после Кия, Щека и Хорива; настоящими качествами правителя обладает его сын, Рогволд.
И с этого времени Игорь стал жить, как загнанный в угол зверь. Ему стало казаться, что его хотят отравить или еще каким-то другим способом убить, лишить жизни. Он хорошо помнил, как на его глазах были зарезаны – точно бараны в клети! – князья Аскольд и Дир; как однажды, потерпев поражение от хазар, Олег приказал каждому десятому воину отрубить голову; тогда Игорь, увидев дикую кровавую картину убийства невинных людей, убежал в лес и долго бился в истерике… На пирах он ел и пил только то, что подавалось всем из общего котла, и не дотрагивался до еды и питья из особых, только ему предназначенных подношений; дома он доверял лишь своему воспитателю, дядьке Верещаге.
По природе добрый, веселый ребенок, полный великодушных порывов, с открытым сердцем и душой,
