— А главное, в разгар обряда примчатся пожарные с сиренами и брандспойтами и все испортят! Объясняй им потом, что к чему…
Ява снова посмотрел на рисунок.
— Но сама по себе идея недурна. Я согласен. Думаю, Алина с Бахрамом тоже не откажутся. Надо бы в гараже пошарить, — деловито продолжил он. — Где-то была там канистра с бензином.
Ньялсага громко захлопнул книгу.
— Давно хотел сказать: шутки у тебя дурацкие! Обойдемся без обряда. Я сейчас запасной вариант обдумываю.
— Без расчлененки? — уточнил Ява.
— Без расчлененки!
— Жаль, а я уже настроился. Всегда мечтал, чтобы после смерти мое тело предали огню, а вокруг погребального костра рыдали бы толпы безутешных красавиц, раздирая на себе траурные одежды!
— Размечтался…
— Уж и помечтать нельзя? А что за запасной вариант?
Но тут затрезвонил телефон, да так истошно и нетерпеливо, что сразу было понятно, что звонит Алина.
Ньялсага торопливо пододвинул к себе синий ежедневник, и глазами указал Яве на дверь: в завершающую фазу отсроченного заклинания рядом с заклинателем посторонних быть не должно.
Ява кивнул и вышел.
…После всех душевных потрясений, которые испытала Алина-барракуда после исчезновения пятиклассника Соловьева, сил на воспитательную работу у нее уже не осталось.
Пятиклассник оказался жив и здоров, возвращен в целости и сохранности, и на том спасибо.
Про себя Алина отметила, конечно, не виданную ранее деликатность Явы. Он не стал шпынять ее из-за оплошности со сгиллой, не напомнил ядовито, что если б не взяла она, Алина, пятиклассника домой, а отправила, как полагается, в приют, то ничего бы не произошло. Нет, он молча вручил беглеца Алине, а сам повез гнома Фикуса в агентство.
Алина преисполнилась к Яве благодарности и мысленно пообещала сама себе, что как только выпадет свободная минутка, испечет пирожные «Мадлен» по эксклюзивному рецепту французских кондитеров. Ява — человек с тонким вкусом, и кондитерский шедевр, конечно же, оценит по достоинству.
Она закрыла за приятелем дверь, посмотрела на понурившегося пятиклассника, махнула рукой и скомандовала:
— Собирай вещи! Я закажу такси и отвезу тебя к бабушке. Она уже звонила.
— Я просто хотел показать Фикусу город… — покаянно пробубнил он.
— Умолкни, Соловьев! — самым страшным голосом приказала Алина-барракуда.
Соловьев умолк.
До дома, где проживал пятиклассник, добрались быстро и без приключений. Желтое такси подкатило прямо к подъезду, Алина и Соловьев выбрались из машины, и подошли к закрытой двери подъезда. Алина кивнул на домофон:
— Звони бабушке. Попроси ее во двор спуститься, потому что заходить к вам домой, уж извини, что-то не хочется.
Пятиклассник принялся послушно тыкать в кнопки.
Наносить визит бабушке Соловьевой и пускаться в обстоятельную беседу о внуке, Алине и вправду не хотелось. Во-первых, она предчувствовала, что разговор затянется, а, во-вторых, бабуля Соловьева, величественная седовласая дама, пожалуй, сильно удивится, увидев Алину в грязных ботинках и перепачканных глиной джинсах. Объяснять же, что учительница ее внука совсем недавно сражалась с ожившими покойниками, Алине не хотелось.
— Может, я на даче была, — пробормотала она, пытаясь отчистить пятно с куртки. — Ну что? Скоро бабушка придет?
Пятиклассник кивнул. Алина-барракуда посмотрела на него и тяжело вздохнула. Ньялсага клятвенно пообещал сотворить подходящее заклинание как можно скорее, но пока что придется воспользоваться отсроченным заклятьем, которое произнесет в нужный момент. Алина достала из кармана телефон и набрала номер Ньялсаги.
— Алина Сергеевна, — вдруг произнес Соловьев, глядя себе под ноги. — А я, когда вырасту, смогу попасть туда?
Алина-барракуда насторожилась.
— Куда?! Нету никакого «туда», не выдумывай!
— Туда, где Фикус живет. Как вы думаете, мы с ним еще увидимся?
Он поднял голову и с надеждой уставился на учительницу круглыми голубыми глазами.
Алина сдвинула брови.
— Значит, так, Соловьев, — твердо сказала она. — Слушай меня внимательно. О том, что было забудь раз и навсегда. Никаких Фикусов, никаких «туда»… чтобы я больше ничего этого не слышала, понял? Мы с тобой об этом уже говорили, но повторяю еще раз…
Но Соловьев продолжал смотреть на нее серьезным взглядом, и Алина вздохнула.
— Никуда ты попасть не сможешь и с Фикусом вы больше не увидитесь. Вы и встречаться-то не должны были, это уж получилось так…
Пятиклассник кивнул и снова уставился себе под ноги.
— А смогу я таким, как Фикус, помогать возвращаться обратно? Когда вырасту, конечно?
— Соловьев! Сколько можно тебе говорить, что… — строгим голосом начала Алина и вдруг умолкла, вспомнив слова Ньялсага о цвете ауры пятиклассника.
— «Произойдет событие, которое изменит всю его жизнь»? — пробормотала Алина и похолодела. — Нет, нет! Пусть произойдет что-нибудь другое! Что-то такое, что не имеет никакого отношения к…
В отчаянии Алина затеребила пуговицу на куртке. Нитка не выдержала, пуговица оторвалась, упала на асфальт и откатилась в сторону.
— Вот что, — осторожно выбирая слова, проговорила Алина-барракуда. — Думать об этом пока рановато. Тебе еще вырасти надо, школу закончить… да, кстати, и тройки по математике исправить. И географию подтянуть не мешает…
Мобильный телефон откликнулся голосом Ньялсаги.
— Начинай, — сказала в трубку Алина. — Мы уже на месте.
Хлопнула дверь подъезда, показалась бабуля Соловьева, осанистая и монументальная, как императрица.
Алина спрятала за спину руку с телефоном.
— И не пытайся об этом кому-нибудь рассказать, понял? — быстро предупредила она Соловьева. — У тебя все равно не получится.
— Не беспокойтесь, Алина Сергеевна, — серьезно, без улыбки ответил он. — Я умею хранить тайны.
Тяжелая стальная дверь подъезда с грохотом захлопнулась за пятиклассником.
…Серый пасмурный день перешел в такой же тусклые сумерки, стемнело, вспыхнул в окнах домов свет. Алина-барракуда поднялась со скамейки, где просидела битый час, погруженная в мрачные раздумья. Она думала то о пятикласснике Соловьеве, то о Ньялсаге и завтрашнем дне. Мысли у нее были до того черные и нерадостные, что даже вспомнившийся ненароком рецепт печенья «Мадлен», не успокоил и не обрадовал. Завтрашний день может стать для нее последним днем на земле, до рецепта ли тут?!
Алина посокрушалась еще немного, потом выпрямилась и расправила плечи.
Кто-то другой в такой ситуации опустил бы руки, упал бы духом, а то и заплакал, но только не Алина- барракуда. В трудных жизненных ситуациях она не плакала, а начинала злиться, и сейчас градус ее раздражения достиг наивысшей отметки.
— Морду бы кому-нибудь начистить! — недобро прищурившись, сообщила она толстому рыжему коту, сидевшему на другом конце скамейки. Кот тут же спрыгнул с лавочки и шмыгнул в кусты.
