— Я понял, что потерял самую важную часть себя, слишком поздно… Я искал ее. Искал так долго, что забыл, зачем это делаю. Я крал чужие души и прятал их в ловушки… Я не мог избавиться от желания вернуть утраченное, но страшился, что найду пропажу. И когда та часть меня, что звалась Дьенком, сама явилась сюда — я не осмелился узнать ее. Если бы он не бросился на меня…
— Так ты… Ты теперь кто?
— Тот, кто уже не прежний Дьенк. И тот, кто уже, слава богам, не способен стать Аррдеаниакасом. Элия, готова ли ты по-прежнему принять меня, такого измененного? Такого… страшного?
Элия смеялась, вытирая катящиеся слезы обеими руками.
— Если ты не воспользуешься этим, чтобы взять назад свое обещание жениться. А уж после того, как я была готова принять тебя в облике Брюса, мне ничего не страшно.
— Я попросил бы, — возмутился Брюс, переводя дыхание и с кряхтением утверждаясь на ногах.
Маг повернулся к нему, машинально отводя назад длинные космы. А уши-то у него под волосами и впрямь оттопырены!
— Брюс, — весело сказал бывший Дьенк, — память Аррдеаниакаса теперь принадлежит мне. Я знаю, где искать Аянну.
Если земли и пришли в движение, то пока это никак не проявилось.
По-прежнему пекло солнце. По-прежнему по пыльной дороге ходили пыльные вихри, забивая подсохшую от жары траву.
Мимо проскрипела повозка, груженная знакомыми коробами, в которых снова что-то шуршало. Верховых возница заприметил издалека и заранее посторонился. Теперь вожжи в руках держала не женщина в пестрой шляпе, а хмурый мужичок. Зато рядом восседала все та же любительница яблок.
— Доброго денечка! — Тетка грызла яблоко. Гиппогрифами ее напугать было не так просто. — Издалека путь держите?
— Издалека, — отозвался Брюс, похлопывая забеспокоившегося Лако по перьям на затылке. Лако недовольно разинул клюв в сторону втянувшего голову в плечи мужика. — С Золотых земель.
— Да вы что? — Тетка все же прониклась и даже яблоко уронила. К раскрывшимся губам пристали белые крупицы яблочной мякоти. — И как там?
— Как и здесь. Лето.
Тетка неуверенно улыбнулась, посмотрела назад, на догоняющего белого гиппогрифа. Кажется, собиралась заговорить, но тут лицо ее стало удивленно вытягиваться, а острый локоть ткнулся в бок сгорбившегося возницы.
Тот вздрогнул, с кряхтением обернулся.
— А… — тетка даже привстала. — Доброго денечка, ваша светлость!
Элия мельком ухмыльнулась. Белый гиппогриф пронесся мимо. Пришлось догонять.
…Остался позади городок, все еще притворяющийся поселком. Остались в городке удивленные и равнодушные взгляды. Показалась пожарная вышка, по-прежнему полупрозрачная, хотя уже и изрядно запылившаяся.
Дорога разветвилась.
— Прощай, Брюс! Удачи!
Брюс кивнул. Лако, без раздумий, шагнул на узкую, немощеную дорогу, что вела прямиком к Брюсову прежнему жилищу. А гиппогриф Элии понесся по направлению к замку.
У порога, под навесом кто-то сидел, скорчившись. Темный, тощий, неподвижный. То есть неподвижным он был лишь, пока Брюс не соскочил на землю. А потом под навесом зашуршало, зашевелилось, показалась кое-как связанная проволокой рука в ошметках перчаток и изрядно потемневший и потрескавшийся череп, с прилипшими волосами.
— Привет, — хмыкнул Брюс, оглядывая вылезшего на свет неживого знакомца. — Я тут кое-что привез для тебя… — Единственная найденная в Башне монетка, сверкнув, описала дугу в воздухе и приземлилась прямиком в костлявую руку.
Потрепанный зомби одобрительно заворчал, отрывисто кивнул и двинулся прочь, подволакивая ноги. Направился он прямиком к Руинам.
Дверь дома распахнулась и на пороге показалась тонкая фигурка в светлом платье.
Маг не солгал. Аянна и впрямь исчезла из дома своего отца. Только не потому, что ее увели, — это Брюс с перепугу навыдумывал ужасов, а маг всего лишь воспользовался недомолвками.
А потому что Айка всегда умела сразу принимать решения.
— Брюс, наконец-то!..
Брюс подхватил ее на руки, закружив по крошечному дворику. Вдыхал родной запах ее волос и кожи, вглядывался в смеющиеся, знакомые до последней золотистой крапинки глаза — и не искал перемен.
До конца жизни времени полно. За это счастье Брюс в силах расплатиться не только с отцом Аянны, но и с судьбой. О да! Движение — это жизнь. Но нужно пройти достаточно дорог, чтобы одна из них все же привела туда, откуда все начиналось.
