«неосмотрительный, но верный» поступок. Фрау Браун предложили гуманитарную миссию в таинственной и милой России. Она была уже на той грани отчаяния, свойственной эмоциональным натурам, когда махнешь не глядя и миссионером к африканским людоедам. А тут авантюра по профилю! — как можно упустить такой момент.
Каспар хвалил пациентку за импульсивность: не столько за порыв осчастливить русиш нищету, сколько за освобождение от гнета Амалии. Точнее, это была попытка освобождения: наперсница влияла и на расстоянии. У Фелиции появился жених, но разве могла она без резюме своей приватной Фемиды заключить брак…
Каспар слушал очень внимательно, заостряя внимание на любой детали. Ведь он прекрасно понимал, что ему надо правильно сыграть свою роль. Фелиция, хоть и с азартом руководила своим благотворительным обществом имени Святой Моники, но все же оставалась в чужой стране одинокой. Она раздавала малоимущим сиротам одежду и пищу, чувствуя удовлетворение от каждого рабочего дня. Она наконец-то ощутила свою значимость! Спасибо малоимущим за это… Но у нее не было ни одной близкой души вокруг. Одни подчиненные, которых она ошибочно принимала за единомышленников и даже друзей… какое коварное заблуждение! Порасспросив подробней о фелициных методах руководства, Каспар предположил, что подчиненные скорее терпеть не могут прижимистую немку. Для этого не надо было иметь семи пядей во лбу: романтическая галльская составляющая не мешала доброй фрау учительнице быть капиталисткой до кончиков ногтей. А как иначе — это в крови. Что же касается тех, кто у нее работал… Эти девушки тоже верили в благородство миссии. А значит, им можно было платить очень мало.
— Но это жье правильно! Это не бизнес! Они трудятса не ради деньег! — искренне восклицала Фелиция.
Однако на себя «деньег» не жалела. По местным, нашенским меркам, конечно. По западным же имела ниже среднего. Подумаешь: квартира, изредка — поездки на родину и в теплые испанские края. Ну не часто, всего два раза в год. Чему тут завидовать… Фрау не понимала! Также она не понимала, что такого неправильного, если она выйдет замуж за единственного мужчину в своем благотворительном оазисе. За подчиненного ей, но порядочного интеллигентного джентльмена, который ни разу не был в казино… — в отличие от первого мужа! Фелиция не понимала. Но чувствовала, что Амалия не простит ей этого фортеля. И от того мучилась! А ведь промедление в этом вопросе недопустимо, потому что даме срочно пора рожать, иначе возраст не позволит. Словом, она не могла принять решение и искала третейского судью. По рефлексу, выработанному Амалией. Но той не было поблизости, поэтому фрау была согласна заплатить за совет специалисту «по личным трудностьям».
Ей только было немного странно, что он так молод. Другая немка, увидев в таком качестве непрезентабельного юнца без кабинета и репутации, тут же развернулась бы на все 180 градусов. Но авантюрное начало дало о себе знать.
— У меня были два инструктора для моей собаки… один молодой, другой старый. Так вот, молодой был лучше! — мадам Браун победительно улыбнулась.
В ее улыбке не было ожидаемого кокетства, столь подходившего к ситуации. Фелиция просто умела радоваться самым пустячным своим открытиям. Это было освежающее первобытное самодовольство. Если в этом и заключалась доселе не явленная Каспару буржуазность, то она определенно украшала госпожу Браун.
— А ведь согласно имени Вам положено быть счастливой… — непроизвольно вырвалось у Каспара.
— Вы мнье с первого раза поможьете решить мой случай?… на сколько раз рассчитан ваш курс?
Фелиция часто реагировала на сказанное парадоксально и наивно-потребительски, словно покупала удачу в магазине на развес. Причем главным для фрау было не переплатить! В принципе она напоминала в меру избалованного немецкого ребенка, которому в честь дня какого-нибудь благодарения разрешили немного пошалить. И он кумекает, как бы нашалить по максимуму, но чтобы за это не попало. Каспар понимал, что недостаточно опытен для такой клиентуры. Но ведь пока по-наполеоновски не ввяжешься в драку, опыт так и останется на нулевой отметке. Посему он отчасти блефовал, настраивая Фелицию на долгий путь… Он приходил к ней два раза в неделю. Госпожа Браун угощала кофе. Каспар все время щемяще ждал более щедрого угощения, в те дни он постоянно ходил голодным. У него были только две статьи дохода: клиентка Браун и книжки Белозерского. Которые, — хвала милосердным небесам! — иногда продавались. На самый большой улов от них Каспар однажды питался неделю — гренками, пельменями, аджикой. Не забыть бы еще два кило подгнивших яблок за бесценок на вечернем рынке… и блаженный кофейный бальзам на душу у нехлебосольной брюнетки.
И все-таки Каспару нравилась Фелиция, хоть он и не завидовал ее подчиненным!
Для начала голодный консультант по матримониальным вопросам
попросил Фелицию описать своего избранника. Глухой номер! Великовозрастный доктор наук под пятой у старухи-матери. Один брак она ему разрушила… давным-давно. Но сыночек, похоже, был очень привязан к родительнице и обиды не держал.
— У Володьи, коньешно, были женьщины, — соглашалась Фелиция с банальной логикой. — И жена… Но почему бы не дать человьеку шанс?
— Не нужно выходить замуж, чтобы дать человеку шанс. Это делают совсем не для этого, — парировал Каспар, походя дивясь собственной неэмпирической мудрости. Сам-то он для себя пока не выяснил истинной формулы брака. Но кто не знает, что в некоторых делах дилетанту легче достичь успеха, чем среднему профи.
Фелиции не подходил ее «Вольодя». В этом Каспар убедился окончательно, когда увидел его воочию. Он попросил пригласить женишка на сеанс из любопытства, сказав, что иначе клиническая, — «простите за выражение!» — картина будет неполной. Будущий «господин Браун» оказался типичным мятущимся интеллектуалом, которому приходится подрабатывать на чуждой торговой стезе. Растерянный Владимир. Совсем не тиран! Но была в нем скрытая пружинка, давно заржавевшая и неиспользуемая — однако… разрушенный храм все храм, как говорится. Привлекательный тип для студенток гуманитарных факультетов. А немке нужна была жесткая руководящая рука. Вместо Амалии. Ведь не зря же та заняла свой многолетний деспотичный трон в фелицином миропорядке! Окажись непоколебимая подруга мужчиной — и судьба ее нерешительной товарки давно бы обернулась семейной идиллией. То есть абсолютной монархией, потому что это суть одно. Но судьба на то и судьба, что любит рокировки. Памятуя про обиду Фаныча, Каспар очень бережно подводил подопечную к своему вердикту. Резину он тянул вовсе не ради наживы, как полагал внезапно нагрянувший в его жилище обтесанный гольфстримами Игорь Бекетов. Тот знай потешался над школьным дружком, что ловит рыбку в кошельках прижимистых иностранок. Хотя сам ловил свою «голландскую селедочку» там же. Но поступал, как ему думалось, честнее:
— Вот ты, пацан, даешь! Поехали со мной к голлашкам! Ты так долго не протянешь. Таких, как твоя Фелиция не найдешь больше, сам знаешь. Богатеек надо по-другому трясти. Они мизинец-то оттопыриваю, а любят на самом деле ураган и беспредел в постели. А ты мутотой какой-то занимаешься, ей-богу!
На самом деле Бек не слишком торопился на капиталистический берег. Тем более, что Каспар познакомил его с белозерской библиотекаршей, и у них закрутилось. Не очень-то у него, видать, шел пропагандируемый «ураган» за бугром. А здесь Бек обрел крышу над головой и занялся мелкой спекуляцией. Торговлей то есть. Как все.
— У нас здоровый шахер-махер, а у тебя что?! — будил он Каспара после ночного бдения в ларьке.
Сам того не зная, Игорек следовал завещаниям Белозерского. Значит, связь времен не прерывалась… Бек даже повадками напоминал своего предшественника — так же точно знал, что и как нужно делать, поучал, провоцировал но сам ни-ни. Учил плавать, не намокая. Только с деньгами у него лучше получалось. И авантюры затевались простые и понятные народу: купил немного дешевле, продал немного дороже. Никакой зауми. Чай не профессор. Но мог огорошить неожиданной фразой. Типа:
— Иорданки пахнут жасмином…
Есть своя поэзия в мелких торговцах. Недаром неискушенные за границей восторгаются укромными лавочками всякой всячины. А свои лавочники — они, по Пушкину, милы, когда уже в прошлом.
Каспар жил в общаге. Еще ему была неожиданно вверена под присмотр квартира уехавшей в Тибет
