Деятельность и созерцание.
Деятельность крестная двоякая; по двоякости естества и она разделяется на две части. Одна, состоя в претерпении плотских скорбей (телесных лишений, неизбежных в борьбе со страстями), производимых действованием раздражительной части души, и есть, и называется, деятельность. А другая заключается в тонком делании ума, и в Божественном размышлении, а также и в пребывании на молитве, и так далее;
она совершается вожделевательною частию души и называется созерцанием. И одна, т. е. деятельность, очищает, по силе ревности, страстную часть души, а вторая — действительность душевной любви, т. е. естественное вожделение, которое просветляет умную часть души. Всяког о человека, который прежде совершенного обучения в первой части переходит к сей второй, привлекаемый ее сластию, не говоря уже — своею леностию, постигает гнев (Божий) за то, что не умертвил прежде уды свои, яже на земли (Кол. 3, 5), т. е. не уврачевал немощи помыслов терпеливым упражнением в делании крестного поношения, но дерзнул в уме своем возмечтать о славе крестной. Сие-то и значит сказанное древними святыми, что, если ум вознамерится войти на крест прежде, нежели чувства его, исцелясь от немощи, придут в безмолвие, то постигает Божий гнев. Сие восхождение на крест, навлекающее гнев, бывает не в первой части претерпения скорбей, т. е. распятия плоти, но когда человек входит в созерцание; а это есть вторая часть, следующая за исцелением души. У кого ум осквернен постыдными страстями и кто поспешает наполнить ум свой мечтательными помыслами, тому заграждаются уста наказанием (тот удерживается наказанием) за то, что, не очистив прежде ума скорбями и не покорив плотских вожделений, но положившись на то, что слышало ухо и что написано чернилами, устремился он прямо вперед, идти путем, исполненным мраков, когда сам слеп очами. Ибо и те, у кого зрение здраво, будучи исполнены света и приобретя себе вождей благодати, день и ночь бывают в опасности, между тем как очи у них полны слез, и они в молитве и в плаче продолжают служение свое целый день, даже и ночь, по причине ужасов, ожидающих их в пути и встречающихся им страшных стремнин и образов истины, оказывающихся перемешанными с обманчивыми признаками оной.
Говорят: «Что от Бога, то приходит само собою, а ты не почувствуешь». Это правда, но только если место чисто, а не осквернено. Если же нечиста зеница душевного ока твоего, то не дерзай устремлять взор на солнечный шар, чтобы не утратить тебе и сего малого луча, т. е. простой веры, и смирения, и сердечного исповедания, и малых посильных тебе дел, и не быть извергнутым в единую область духовных существ, которая есть тьма кромешная, то, что вне Бога и есть подобие ада, как извергнут был тот, кто не устыдился прийти на брак в нечистых одеждах.
Трудами и хранением себя источается чистота помыслов, а чистотою помыслов — свет мышления. Отсюда же по благодати ум руководится к тому, над чем чувства не имеют власти, чему и не учат, и не научаются они.
Представьте себе, что добродетель есть тело, созерцание — душа, а то и другое — один совершенный человек, соединяемый духом из двух частей, из чувственного и разумного. И как невозможно, чтобы душа получила бытие и была рождена без совершенного образования тела с его членами, так душе прийти в созерцание второе, т. е. в дух откровения, — в созерцание, образуемое в ложеснах, приемлющих в себя добродетели; а это (доброделание) есть обитель рассуждения, приемлющего откровения.
Созерцание есть ощущение Божественных таин, сокровенных в вещах и в их причинах.
Диавольская брань.
О различных способах брани, какую диавол ведет с шествующими путем тесным, превысшим мира.
У сопротивника нашего диавола есть древний обычай со вступающими в подвиг сей хитро разнообразить борьбу свою — соответственно образу вооружения их, и, соображаясь с намерением лица, изменяет он способ своего ратоборства. Которые ленивы произволением и немощны помыслами, на тех обращает особое внимание, и с самого начала сильно нападает на них, так что восставляет против них твердые и сильные искушения, чтобы в начале пути заставить их изведать все способы лукавства его, чтобы с первого подвига объяла их боязнь, путь их показался им жестоким и неудобопроходимым, и сказали они так: «Если начало пути так тяжело и трудно, то кто может до самого конца его выдержать
