своей страсти, старайся не знать зла человеческого. Чистота взирает на Бога, воссиявает и цветет в душе не вследствие вопросов, но вследствие неведения зла какого бы то ни было человека. Если же желательно тебе, чтобы сердце твое соделалось вместилищем тайн нового мира, то обогатись сперва делами телесными, постом, бдением, службою, подвижничеством, терпением, низложением помыслов и прочим. Привяжи ум свой к чтению Писаний и углублению в них; напиши пред очами у себя заповеди и отдай долг страстей, когда бываешь побежден и побеждаешь. И непрестанным собеседованием, молитвенным и просительным, и углублением в молитвословия искореняй в сердце своем всякий образ и всякое подобие, прежде тобою воспринятое. Приучай ум свой всегда углубляться в тайны Спасителева домостроительства, и оставь просить себе ведения (разумения тайн мира духовного) и созерцания, которые, в своем месте и в свое время, превыше выражения их словами (которых невозможно выразить словами), продолжай делание заповедей и труды в стяжании чистоты: и проси себе у Господа в молитве огнем разженной о всем печали (какую вложил Он в сердца Апостолам, Мученикам и Отцам), да уканет она в сердце твое, и да сподобишься умного жития. Начало, средину и конец жития сего составляет следующее: отсечение всего (удаление от всего) единением о Христе. Если же вожделеваешь созерцания тайн, самым делом возделывай в себе заповеди, а не одним стремлением к их ведению. Духовное созерцание действует в области чистоты внутри нас (у Паисия после этого прибавлено: «где живет Христос, Начальник жизни нашей»). И ты домогайся сперва уразуметь, как должно входить тебе в область тайн Духа, и потом начинай.
Опыт.
Что же такое опыт? Опыт состоит не в том, что человек подойдет только к каким-либо вещам и посмотрит на них, не прияв в себя ведения о них, но в том, что, по долгом обращении с ними, на деле испытает их пользу и вред. Ибо нередко вещь наружно кажется вредною, но все внутреннее содержание ее оказывается исполненным пользы. То же разумей и о противном сему, т.е. нередко вещь кажется имеющею пользу, но внутренне исполнена вреда. Потому многие люди от выгодных, по-видимому, вещей несут ущерб. И от сих (людей — разумеются, вероятно, те люди, которые, как выше сказано, только подойдут и посмотрят на вещи) свидетельство ведения неистинно. А потому пользуйся таким советником, который умеет с терпением обсудить, что требует рассуждения. Поэтому-то не всякий, подающий совет, достоин доверия, но только тот, кто прежде сам хорошо управил свободу свою и не боится осуждения и клеветы.
(Слово 73, стр. 386-387).
Основание всего доброго - собранность, воздержание и богомыслие.
Основание всего доброго, возвращение души из вражия плена, путь, ведущий к свету и жизни, — все это заключено в сих двух способах: собрать себя воедино и всегда поститься, т.е. премудро и благоразумно поставить для себя правилом воздержание чрева, неисходное пребывание на одном месте, непрестанное упразднение (от дел, возмущающих ум) и богомыслие. Отсюда покорность чувств, отсюда трезвенность ума, отсюда укрощение свирепых страстей, возбуждающихся в теле; отсюда кротость помыслов; отсюда светлые движения мысли; отсюда рачительность к делам добродетели; отсюда высокие и тонкие разумения; отсюда не знающие меры слезы, источающиеся во всякое время, и память смертная; отсюда чистое целомудрие, совершенно далекое от всякого мечтания, искушающего мысль; отсюда острота зрения и острота уразумения того, что далеко; отсюда глубокие, таинственные разумения, какие ум постигает при пособии Божественных словес, и внутренние движения, происходящие в душе, и различение и рассуждение духов — от святых Сил и истинных видений, от суетных мечтаний. Отсюда тот страх в путях и стезях, который в море мысли отсекает леность и нерадение, тот пламень ревности, который попирает всякую опасность и превозмогает всякий страх; та горячность, которая пренебрегает всяким вожделением и изглаждает оное в уме, и вместе с прочим приводит в забвение всякое памятование о преходящем; короче сказать,
