Макиавелли. Очень краткое введение

например, рассказывается, что одна из синьорий создается в целях противостояния царю Афин, и в тексте содержится страстное обращение к «свободе, которую не сокрушит ни одна сила, не подточит время и не соблазнит никакая лучшая доля» (1124). В следующей книге один из рядовых граждан в такой же высокопарной речи, адресованной синьории, призывает граждан служить исключительно интересам общества, то есть Макиавелли вновь обращается к теме virtu и коррупции (1145 – 1148). И в книге V устами Ринальдо дели Альбицци автор рассказывает о герцоге Миланском и его противостоянии крепнущему влиянию Медичи – здесь опять декламируется идея virtu , порицается коррупция и звучит призыв к патриотическому долгу членов общества: хранить верность родному городу, который «одинаково любит всех своих граждан» и перед которым, «более чем перед всеми остальными, необходимо склоняться в поклоне» (1242).

Рис. 5. Рабочий стол Макиавелли в его доме в Сан-Андреа (Перкуссина, юг Флоренции). Здесь в 1513 г. был написан трактат «Государь»

Самый важный урок, который гуманисты почерпнули в наследии авторитетов классического периода, было понимание того, что историки должны концентрировать внимание на всех, даже самых малых достижениях предков, а это, в свою очередь, приведет к более полному пониманию значимости дел больших. Хотя великие историки Рима имели склонность к пессимистическому взгляду на вещи и крайне пространно рассуждали на тему роста коррупции в мире, это обычно и подвигало их еще более страстно настаивать на долге историка способствовать наступлению лучших дней. Как объясняет Саллюстий в «Югуртинской войне», только именно благодаря «памяти о славных деяниях» мы можем ощутить «дыхание сильных мира сего», которое вдохновит нас той virtu, которая «по силе способно сравняться с virtu славных отцов и дедов» (IV.6). Более того, именно из-за того, что у исторического труда есть свойство являться панегириком, гуманисты эпохи Ренессанса так тщательно изучали работы Ливия, Саллюстия и их современников. Это отчетливо видно, например, в требовании, которое предъявляется к истории в посвящении к работе «История народа Флоренции», которую канцлер Поджо Браччолини завершил в 1450 году. Это требование гласит: «великая польза по-настоящему правдивой истории» заключается в том факте, что «мы можем наблюдать то, что может быть реально достигнуто при помощи virtu самых выдающихся людей». Мы видим, как ими руководит желание «славы, для свободы своей страны, для блага своих детей, богов и всего человечества». И мы оказываемся «так возвышенно пробуждены» их прекрасным примером, «как если бы они пришпорили нас», чтобы соперничать величием [19] .

Нет никаких сомнений, что Макиавелли был прекрасно знаком с этим аспектом историографии гуманизма, поскольку в предисловии к своей книге «История Флоренции» восторженно отсылает к работе Поджо (1031). Однако в этот момент – после того как отдал дань такому гуманистическому подходу – он внезапно нарушает ожидания, которые изначально подготовил в нас. В самом начале книги V, когда Макиавелли обращается к изучению Флоренции в предшествующий век, он объявляет, что «поступки, совершенные нашими правителями, за границей или внутри государства, не могут, как это было в сходных ситуациях во времена античности, быть прочитаны с изумлением относительно их virtu и величия». Просто невозможно «рассказывать о храбрости солдат, или virtu генералов, или же любви граждан к своей стране». Сейчас можно говорить только о растущей коррупции в мире, где мы видим, «с какой хитростью и при помощи каких схем правители, солдаты, главы республик, чтобы стяжать репутацию, которой они не заслуживают, продолжают вершить свои дела». Макиавелли, таким образом, с точностью до наоборот по отношению к превалирующему предположению выстраивает схему умозаключений о целях истории: вместо того, чтобы излагать историю так, чтобы она «вызывала свободный дух подражания», он надеется «вызвать такой дух, чтобы избежать настоящих злоупотреблений» (1233).

В целом «История Флоренции» затрагивает тему заката республики. Книга I описывает коллапс Римской империи на западе и приход варваров на территорию Италии. Конец книги I и начало книги II описывают, «как новые города и новые доминионы родились из руин Рима и продемонстрировали такую virtu » , что смогли «освободить Италию и защитить ее от варваров» (1233). Однако после периода краткого успеха – о чем говорит Макиавелли начиная с середины книги II и до конца книги VIII, где он заканчивает повествование 1490-ми годами, – вновь развивается история коррупции и разрушения. Самое большое падение произошло к 1494 году, когда случилось последнее, самое унизительное событие: Италия «снова обратилась в рабство» перед варварами, которых изначально сама же изгнала (1233).

Закат Флоренции

Главная тема работы «История Флоренции» – коррупция. Макиавелли описывает, как ее пагубное влияние охватывало Флоренцию, душило свободу в городе и в конце концов отбросило его в тиранию и бесчестие. Как и в «Рассуждениях» – которым он близко следует – автор выделяет два потенциально слабых места, способствующих развитию коррупции. Во введении Макиавелли разделяет эти две причины и представляет свое мнение. Во-первых, существует постоянная опасность коррупции при управлении внешней политикой, когда наличествует стремление развернуть войну и вести ее потом в нерешительности и трусости. Во-вторых, та же опасность подстерегает и «дома» внутри страны, когда коррупция вызвана растущими гражданскими распрями и эскалацией враждебного настроения (1030 – 1031).

В книгах V и VI Макиавелли рассказывает о внешней политике Флоренции. Однако он не пытается, как это было в «Рассуждениях», представить детальный анализ стратегических просчетов и ошибок города. Он предлагает серию иллюстраций, высмеивающих военное слабосилие Флоренции. Это дает возможность сохранить принятые обязательства повествователя-гуманиста, который обрабатывает опыт самых выдающихся битв и в то же время пародирует их содержание. Эпизоды, упоминаемые Макиавелли, носят скорее нелепый, чем способствующий укреплению воинской славы характер. Например, когда он пишет о великой битве при Загонаре в 1424 году (в самом начале войны против Милана), он сначала заявляет, что она произошла в период, когда Флоренция терпела поражение, и что об этой битве стало известно всей Италии. Затем он добавляет, что «в этой битве не погиб никто, кроме трех флорентийцев, свалившихся с лошадей и захлебнувшихся в грязи» (1193). Потом в подобной же сатирической манере он обращается к известной победе Флоренции в битве при Ангьяри в 1440 году. Во время этого длительного сражения, – снова отмечает Макиавелли, – «погибло не более одного человека, и тот скончался не от ран или на поле брани, а упал с лошади и был ею затоптан» (1280).

Оставшаяся часть «Истории» есть печальная летопись развития коррупции внутри самого города. Когда Макиавелли обращается к теме в начале книги III, он в первую очередь поясняет, что зарождение ситуации – как упоминалось и в «Рассуждениях» – это явление тенденции, при которой гражданские институты и законы устраиваются не к общественной выгоде, а для удовлетворения интересов отдельных людей или групп (1140). Он критикует своих великих предшественников, Бруни и Поджо, за то, что они не уделили должного внимания этой опасности, когда писали свою историю города (1031). Он настаивает, что рост враждебности внутри общества ведет к потере virtu , добродетели, и тем самым «зло вползает в город», как исчерпывающе показал опыт города Флоренция (1140).

В начале Макиавелли безоговорочно признает тот факт, что между народом и знатью любого города существует естественная враждебность, так как последние всегда стремятся управлять, первые не хотят быть порабощенными. Как и в трактате «Рассуждения», автор далек от мысли, что этого положения вещей можно избежать. Он повторяет свое предыдущее утверждение, что «какие-то виды деления в республике наносят ей вред, а какие-то, наоборот, идут на пользу. Вредят те, которые способствуют делению на сторонников и группировки; приносят пользу те, которые без этого обходятся». Поэтому цель благоразумного законотворца не стремиться сделать так, чтобы не было врагов, – он должен делать только так, чтобы не было группировок, из которых неминуемо развивается враждебность (1336).

Во Флоренции, однако, внутренняя враждебность всегда развивалась «из-за группировок» (1337). В результате город стал одним из несчастных обществ, приговоренных колебаться меж двух одинаково разрушительных полюсов – даже не между «свободой и рабством», а скорее между «рабством и злоупотреблением свободой». Обычные люди становились «подстрекателями к злоупотреблению свободой», тогда как знать «склоняла остальных к рабству». Беспомощный город в результате «шатался от тирании к распущенности нравов», а обе группировки становились такими мощными врагами друг для друга, что ни о какой стабильности и речи быть не могло (1187).

Для Макиавелли история внутренней политики Флоренции начиная с XIII века выглядит как серия метаний между двумя крайностями; во время этих пертурбаций свобода города разлетелась на кусочки. Книга II начинается рассказом о XIV веке – приходе к власти знати. Это привело к тирании царя Афин в 1342 году, и граждане