находились документы на немецком языке. Среди этих документов Джордж Тэмбэл нашёл несколько писем, написанных женщинами — Ирмой Грезе, Хильдегард Нойманн и другими, чьих имён Тэмбэл не знал. Все письма были адресованы Генриху Кальцену. Этого вполне хватало для идентификации преступника.
Кальцен прошёл мимо гаража примерно через десять минут после возвращения Тэмбэла. Последний рвался брать негодяя сразу, но я уговорил его повременить.
Следующие несколько дней Тэмбэл был возбуждён, но затем согласился со мной и вернулся к мерному наблюдению.
С отпечатками получилось странно. Всего Тэмбэл снял в доме Кальцена двадцать отпечатков в случайных местах. Четыре больших, четыре указательных и так далее. Так вот, оказалось, что отпечатки в доме оставляли как минимум два человека. Один из них — Кальцен, кто второй — неизвестно. Причём второму принадлежали тринадцать из двадцати отпечатков. Тэмбэл предположил, что в доме живут два человека. Вполне вероятно, оба — немцы, оба — из беглых. Один по какой-то причине не появляется на публике, ему принадлежит рука. Второй же иногда всё-таки выходит из дома. Но почему тогда в момент обыска никого в доме не оказалось? Загадка.
Тэмбэл не хотел её решать. У него созрел простой и действенный план. Он хотел отследить, когда рука заберёт следующую порцию писем или, что ещё лучше, в пасмурный день обитатель выйдет на крыльцо. А затем, когда тот вернётся, ворваться в дом и взять его горяченьким. То есть раскладывающим продукты или сортирующим прессу. Во-первых, Тэмбэл подозревал, что Кальцен иногда покидает своё обиталище незаметно для наблюдателя, и боялся проколоться (хотя направленный микрофон всегда мог засвидетельствовать присутствие Кальцена). Во-вторых, агент опасался того, что фашист всё время настороже, и днём, сидя в гостиной за книгой, он скорее даст вооружённый отпор, чем с пакетами в руках.
Поэтому Тэмбэл ждал и готовился.
У него был пистолет. Американский Colt M1911, надёжный, простой и мощный.
«Если не получится взять его живым — убью», — говорил Тэмбэл. Я не сомневался, что он так и поступит.
Я должен был брать негодяя с задней двери. Тэмбэл вручил пистолет и мне — Browning HP.
«Вы умеете обращаться с оружием?»
«Умею, в армии служил», — ответил я.
«Может, лучше Colt?»
«И с браунингом справлюсь».
На этом разговор об оружии завершился.
Теперь оружие всегда было у нас под рукой, когда мы находились в гараже. Дверь дома напротив открывалась не каждый день, но раз в два-три дня точно. Поэтому мы запланировали операцию на один из дней одиннадцатого, двенадцатого или тринадцатого февраля. Пригрозить пистолетом, обездвижить, арестовать. Далее можно было смело вызывать полицию: у Тэмбэла были документы, по которым любой полицейский в любом штате обязан был ему подчиниться как старшему по званию. Примерно так всё и должно было выглядеть.
Одиннадцатого февраля мы безвылазно просидели на наблюдательном пункте и… не дождались. Кальцен не появился, даже руки не показал. Напряжение было чудовищное. Тэмбэл пытался травить анекдоты, но у него плохо выходило. Когда стемнело, в гостиной долго не гас свет. Направленный микрофон, как и прежде, ловил шебуршение радиолы и шорох страниц.
«Может, сейчас?» — спросил я.
Тэмбэл покачал головой.
«Днём, — сказал он. — Днём это не так заметно со стороны».
Мне казалось наоборот, но я подчинился.
И вот наступило утро среды, 12 февраля 1947 года.
***
Ночью мы немного поспали по очереди, потому что брать фашиста стоило со свежими силами и головой. Наскоро позавтракали, не отрываясь от наблюдения.
И почти сразу после завтрака к дому напротив подъехал грузовичок доставки. На его блестящем борту была эмблема известной торговой сети. Курьер вышел из кабины, открыл двери фургона и поволок к дому достаточно большой ящик. Это означало, что Кальцену придётся выйти, чтобы втащить ящик в дом.
Всё произошло по обычному сценарию. Курьер оставил ящик на крыльце, позвонил в дверь. Ему просунули деньги через щель. Курьер уехал.
Мы уже были наготове. Пистолет Тэмбэла находился в подмышечной кобуре, мой — в кармане куртки.
«Не забудьте только с предохранителя снять, если что», — сказал Тэмбэл.
Я посмотрел на него укоризненно.
Кальцен появился на крыльце и стал затаскивать внутрь ящик.
«К заднему входу», — сказал Тэмбэл и вышел из гаража.
Я отправился к заднему входу. Это было нетрудно: перемахнуть через изгородь, миновать лужайку и встать у двери. Я услышал трель дверного звонка: Тэмбэл уже на месте. Мне казалось, что агент просто откроет дверь, выбьет её ногой, к примеру, но тот принял решение войти цивилизованно. Возможно, он думал, что Кальцен примет его за возвратившегося почему-то курьера.
Больше я ничего не слышал — всё-таки я находится с другой стороны дома. Из технического интереса я нажал на ручку задней двери. И — о чудо! — дверь открылась. Я достал пистолет, снял с предохранителя и вошёл в комнату.
Тут же — стоило мне сделать шаг — в комнате появился и второй человек. Он влетел внутрь сломя голову и побежал прямо на меня. Это был Кальцен — тот самый человек, который выходил на крыльцо и забирал продукты. В моей руке был пистолет — и я нажал на спуск. Его развернуло, но он не упал, а как-то странно заковылял в сторону и исчез в дверном проёме, ведущем на кухню. Я рванул за ним. Он пытался выбраться из кухонного окна, но у него не получалось: похоже, я всё-таки попал. Я снова выстрелил. Пуля отрикошетила от стены куда-то в сторону. Кальцен завалился в угол и обхватил руками высокий пристенный газовый баллон. Такие баллоны только начали появляться; плита от них могла работать по несколько месяцев, после чего вызывали заправщика, который обновлял содержимое баллона.
Кальцен схватился за баллон — но я это понял не сразу. И выстрелил ещё раз. Я понял, что промазал, только когда услышал свист газа; в этот момент за моей спиной появился Тэмбэл. Я рефлекторно нажал на курок ещё раз, Тэмбэл отвёл мою руку в сторону — и в злосчастный баллон ушла вторая пуля. Агент среагировал раньше меня. Он рванул назад, таща меня за капюшон, и когда мы были уже в комнате, прогремел взрыв; из кухни вырвалась струя огня.
Мы побежали к задней двери и вывалились наружу, когда второй, более мощный взрыв сотряс дом, практически уничтожив его правое крыло.
«Иначе никак?» — прохрипел Тэмбэл.
«Он бежал прямо на меня, я мог упустить».
«Чёрт…» — протянул агент.
Я чувствовал, как он огорчён и как это огорчение затмевает радость от хорошо выполненной работы, пусть и чужими руками. Дом уже полыхал.
Он хотел убить Кальцена своими руками и так отомстить за всё. За свою изувеченную спину, за сотни соотечественников, окончивших жизнь в гитлеровских лагерях. И вдруг я убиваю фашиста. Я, простой американский автомеханик, войны не видевший даже издалека.
«Да… — протянул Тэмбэл, поднимаясь. — Вы убили его, Джим. Я могу только сказать: спасибо. Если бы не вы, он мог уйти».
«Я понимаю, что вы хотели сделать это сами», — сказал я.
«Да. Вы правы. Но раз так судьба распорядилась… Вы, Джим, стали моим оружием», — он грустно улыбнулся.
Я кивнул.
