Люсинда резко остановилась и отошла к краю дорожки. И тут же поманила его к себе.
— Ваша светлость…
— Да, слушаю вас.
— Я хочу вас о чем-то спросить.
Он наклонился к ней, закрыв ее своими широкими плечами от прогуливающихся по дорожке посетителей парка.
— О погоде?
Люсинда фыркнула.
— Нет, разумеется. Совсем о другом.
— Да, понимаю… Позвольте угадать… — Он крепко зажмурился, потом открыл глаза. — Думаю, теперь я готов, спрашивайте.
— У меня серьезный вопрос! — рассердилась Люсинда.
— Да, вижу. Приношу свои извинения. Пожалуйста, спрашивайте.
Люсинда нахмурилась, заметив усмешку герцога.
— Милорд, какие у вас намерения? — спросила она.
— Относительно чего? — Он явно смутился.
— Меня. Точнее — нас с вами. — Люсинда начала нервничать. — И еще этого, этого…
Герцог развеселился.
— Ухаживания? Думаю, вы ищете именно это слово.
— Да, именно, — сказала она с некоторым облегчением, потому что он оказался таким же откровенным, как и она. — Я понимаю, вы ничего не теряете…
— А как же Царь Соломон? — перебил герцог.
— Ах да, конечно. Но я имею в виду нечто более личное, например, вашу репутацию или… Ну, ваше сердце, если позволите мне такую смелость, — ответила Люсинда, сама испугавшись своей искренности.
«Хотя, — подумала она, — в этих обстоятельствах действительно… какой смысл ходить вокруг да около, если уж я вообще затронула запретную тему?».
Он ничего не ответил. Однако его глаза снова потемнели.
Смутившись, Люсинда спросила:
— Я вас обидела? — Она уставилась в землю, не в силах выносить его внимательный взгляд.
А он, казалось, обдумывал ее вопрос. Наконец ответил:
— Нет, нисколько. — И его низкий голос прозвучал удивительно мягко. Своей большой теплой рукой он взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в лицо. — Я предпочитаю искренность, но обнаружил, что это — редкое качество у женщин.
Люсинда перевела дух; она и не подозревала, что ждала его ответа, затаив дыхание.
Ей стало неловко от того, что его мнение может так много значить для нее. Выбивало ее из колеи также и то, что его пренебрежение правилами хорошего тона, судя по всему, заставило и ее вести себя подобным образом — совершенно неподобающим.
Прежде только Амелия отмечала ее, Люсинды, временами буйный нрав — ведь она всегда, даже будучи ребенком, инстинктивно скрывала эту сторону своей натуры. И хотя ей нравилось быть леди Люсиндой Грей, она всегда сознавала: за всеми этими шелками, атласом с драгоценностями, которые она носит, кроется тайное желание быть не только истинной леди, как того ждал от нее свет.
Амелия побледнела бы, а может, даже упала бы в обморок, если бы узнала о разговоре между Люсиндой и Железным Уиллом.
Истинные джентльмены из числа ее знакомых ждали от нее, что она будет безукоризненна — истинная леди. Но как же ей вести себя с мужчиной, который ждет от нее, чтобы она оставалась сама собой?
— Ну а теперь я отвечу на ваш вопрос. Намерения у меня самые благородные, — сказал герцог, беря ее за руку и выводя обратно на дорожку.
Дальше они пошли дальше бок о бок.
— Не секрет, что от каждого взрослого мужчины из рода Клермонов на протяжении всей нашей истории ожидали, чтобы он женился и продолжил герцогский род, — продолжал Уилл, глядя куда-то в сторону, — возможно, на нянюшек, прогуливавшихся по парку со своими подопечными. — И вы мне нравитесь, леди Люсинда, — вновь заговорил он после долгого молчания. — У вас… голова на плечах. И вы заставляете меня смеяться, что доставляет мне огромное удовольствие. И еще… Вы очень красивая, хотя это вы наверняка слышали тысячу раз.
Он повернулся к ней и испытующе посмотрел на нее. Люсинда же не смогла отвести взгляд. Между ними с каждым мгновением росло напряжение. И у нее вдруг снова возникло чувство, что она совершенно перед ним беззащитна.
— У меня нет намерения ухаживать за вами ради развлечения, — заявил герцог, прерывая ход ее мыслей. — Поверьте, леди Люсинда, сейчас я говорю совершенно искренне. Все мое внимание принадлежит только вам. Даю вам слово.
Она тотчас поняла, что верит ему безоглядно. Кроме того, его доводы были очень убедительны. Герцог действительно должен был жениться, и ему действительно требовался наследник, чтобы продолжить род.
Разумеется, Люсинда прекрасно понимала свое намерение. Она твердо решила завладеть жеребцом Царем Соломоном, после того как они пробудут вместе оговоренное время. А теперь, когда она узнала, что нравится ему, действительно нравится… Проклятие, теперь все изменилось!
Люсинда расслабилась и позволила себе наслаждаться прекрасным весенним днем. Еще рано предаваться серьезным размышлениям, и от этого их прогулка становилась еще более приятной. По правде говоря, в своем поместье Люсинда по утрам часто и подолгу гуляла — тишина еще не совсем пробудившейся природы составляла разительный контраст с суетой светской жизни и многочисленными обязанностями.
Она никогда и никому, кроме, пожалуй, Амелии, не признавалась в том, насколько ее раздражает все, что связано с ее положением в светском обществе. Конечно, она слишком разумна, чтобы предположить, будто может стать счастливой женой провинциального дворянина. Но как же соблазнительно мечтать о свободе от ожиданий общества, которые неизбежны, если ты титулована, богата и хорошо воспитана.
А вот герцог… Он ничего такого от нее не ждал. И именно этим — его пренебрежением к светским условностям — Люсинда втайне и восхищалась.
Но, несмотря ни на что, она понимала: если уж необходимо хоть в какой-то степени вести себя прилично, то именно она должна дать это понять.
Если сможет, конечно.
Она отошла от его светлости, создавая пространство между ними. И тут же почувствовала, как ей не хватает его тепла.
— Я обидел вас? — спросил он, снимая шляпу. И тут же пробормотал приветствие леди Фоксбери, проезжавшей мимо в экипаже.
Почтенная дама ответила на его приветствие — и в удивлении вытаращила глаза на них.
Люсинда тоже кивнула леди Фоксбери. Потом ответила:
— Нет, вовсе не обидели. Но удивили, конечно. Хотя, если честно… Мне уже начинает нравиться говорить то, что думаешь.
— В таком случае, — ответил герцог, снова привлекая ее к себе, — позвольте мне быть совершенно откровенным с вами и сказать вам, что мне гораздо больше нравится, когда вы рядом, а не на расстоянии.
Люсинда засмеялась.
— Ваша светлость, хотя я понимаю, что некоторое время вы были вне светского общества, но надеюсь, вы вспомните правила приличия, принятые в обществе, когда ухаживаешь за дамой. Это, — она указала на расстояние между ними, — приемлемо. Я не хочу испортить свою репутацию из-за какой-то лошади.
Его недовольное ворчание должно было бы испугать Люсинду, но она только развеселилась — даже
