Уилл лукаво улыбнулся собеседнице.
— Если я правильно вас понял, то вы видите в будущем… согревающее душу воссоединение?
— Может, и так. Во всяком случае, ваша светлость, вам следует об этом подумать. — Увлекая Уилла в сторону дома, леди Шарлотта продолжала: — Полагаю, вам еще много нужно узнать о поступках ваших родителей. Вы со мной согласны?
Уилл рассеянно кивнул, он все еще пытался разобраться в услышанном.
— Такая женщина, как ваша мать, такая умная и способная… Порой именно такие женщины совершенно беззащитны, когда речь идет о сердечных делах. В сущности, почти все женщины такие.
— Да, очевидно, — согласился Уилл. Потом спросил: — Леди Шарлотта, вы хотите мне еще что-то сказать?
Она увлекала его все дальше к дому.
— Милорд, вы ведь понимаете, как мы с сестрами беспокоимся за Люсинду?
— Да, конечно.
— И если так, ваша светлость… — Леди Шарлотта остановилась, чтобы сорвать веточку мяты. Размяв ее между большим и указательным пальцами, она сказала: — Не позволяйте, милорд, повторения того, что произошло с вашей матерью.
Уилл замер в изумлении.
Да, конечно, леди Шарлотта беспокоилась за Люсинду. Ведь за ее любимой племянницей ухаживал герцог Клермон, чей отец сделал женщину несчастной. Ему понятна логика этой дамы, но все же…
Но все же Уилл был глубоко оскорблен. Ведь он-то знал, что никогда не обидит Люсинду.
— Значит, вы такого мнения обо мне, миледи? — осведомился он.
Леди Шарлотта посмотрела ему прямо в лицо.
— Поймите меня правильно, ваша светлость. Вы — не ваш отец. Однако… — Она помолчала. Тщательно подбирая слова, добавила: — Я наблюдала за вами. Люсинде вы нравитесь, а раньше ей не нравился ни один из ее поклонников.
Леди Шарлотта поднесла веточку мяты к носу. Было видно, как дрожит ее рука.
— Мне не следовало бы говорить с вами об этом, и обычно я не вмешиваюсь в личные дела Люсинды, но… Я знаю вас как человека достойного — в этом нисколько не сомневаюсь, — но вы должны понять: влюбленная женщина — существо хрупкое, ваша светлость, очень хрупкое.
Больше Уилл вынести не мог. Ему хотелось только одного: поскакать прямиком в клуб джентльменов Джона Джексона — и драться, драться, драться, получая синяки и шишки, пока не будет испытывать ничего, кроме физической боли.
— Обещайте мне, что будете внимательны к ней, — тихо, почти шепотом проговорила леди Шарлотта.
Уилл всегда действовал с уверенностью человека, понимающего разницу между тем, что правильно и что неправильно, что правда и что ложь. А теперь…
Теперь все перепуталось, и Уилл не понимал, как ему снова восстановить привычный для него мир.
И он решил положиться на единственное оружие, оставшееся в его оскудевшем арсенале. Поэтому ответил предельно убедительно:
— Даю слово.
В конце прохода между стойлами светился прямоугольник, обозначавший открытую дверь, но внутри конюшни пахло сеном, и там было сумрачно и прохладно.
Люсинда стояла в стойле Клеопатры, заплетая в косу шелковистый черный хвост кобылы, а жеребенок Уинни с любопытством наблюдал за ней из своего укрытия под брюхом лошади.
Клеопатра же стояла спокойная — только время от времени утыкалась носом в жеребенка.
— Уинни гордилась бы им, Клео, — заметила Люсинда. Горе от потери любимой кобылы немного смягчал долговязый жеребенок, стоящий рядом с Клео.
Клеопатра взмахнула хвостом, мешая Люсинде заплетать косу.
— Посмотри, что ты наделала, — укоризненно сказала Люсинда.
Она начала плести косу снова, в душе радуясь тому, что может побыть с Клео подольше.
— Как себя чувствует жеребенок сегодня?
Люсинда подняла глаза. Перед ней стоял Уилл, непринужденно облокотившийся о дверцу стойла. При виде его веселой улыбки ей захотелось немедленно поцеловать его в приподнятые уголки губ.
Она улыбнулась ему в ответ.
— Он очень красив, правда?
Уилл отодвинул задвижку, открыл дверцу и вошел в стойло, пол которого был покрыт толстым слоем соломы. Он медленно подошел к жеребенку, протягивая к нему руку.
Казалось, сначала жеребенок был готов удрать. Но потом обнюхал Уилла и решил этого не делать. Высунув свой розовый язычок, он лизнул ладонь герцога. А потом совсем успокоился — признал этого человека своим другом.
— У вас есть почитатель! — засмеялась Люсинда.
У Клео уши встали торчком, она посмотрела на Уилла с явным подозрением.
Уилл отступил, позволяя кобыле привлечь жеребенка поближе к себе.
— Не обижайтесь, — посоветовала Люсинда, заканчивая плести косу. — Клеопатра поступает так, как на ее месте поступила бы любая мать.
— Клеопатра? — Уилл приподнял бровь. — Уж не та ли это Клеопатра, что обошла целую группу жеребцов на Аскоте и на Кубке Донкастера?
Люсинда улыбнулась, довольная тем, что герцог узнал Клеопатру. Жестом попросив его передать ей длинную красную ленту, висящую на перегородке, она проговорила:
— Клео такая одна-единственная. Хотя… — Взяв ленту из рук Уилла, она вплела ее в косу на хвосте кобылы. — Хотя если повезет, то положение дел скоро изменится. Со временем она будет приносить чемпионов.
— А кто будет производителем?
— Конечно, Царь Соломон. — Люсинда улыбнулась.
— Не дождетесь.
Улыбка Люсинды стала еще шире.
— Так и будет, ваша светлость.
— Зови меня Уиллом, глупая девчонка. — Он накрыл ее руку своей большой ладонью. — И ведь что удивительно: не я интересуюсь разведением лошадей, а ты.
— Разве это делает меня менее привлекательной? Допустим, у меня есть мозги и я решила использовать их для такого мужского занятия, — и что же?
— Ты прекрасно знаешь, что это делает тебя неотразимой. — Глаза Уилла пылали. — Или ты еще не все узнала о скандально известном Железном Уилле?
Клеопатра потопталась на месте. И в животе у нее громко заурчало.
Люсинда отвлеклась и не ответила Уиллу. Повернувшись к лошади, она провела рукой по ее крупу. Потом нахмурилась и ощупала брюхо кобылы.
— Это всего лишь пищеварительный тракт, — сказал Уилл. — Клеопатра — не Уинни.
Люсинда наклонилась, ощупывая живот кобылы.
— А если дело в траве? Или в овсе? Хотя… Ведь всем лошадям дают одинаковый овес…
Выпрямившись, Люсинда искоса взглянула на заплетенный в косу хвост Клеопатры, который медленно поднимался.
— Ах!..
Но было слишком поздно — облако ядовитого газа с шумом вырвалось из заднего прохода Клеопатры, медленно заполняя стойло весьма характерным запахом.
— Полагаю, мы определили ее болезнь? — сказал Уилл с серьезнейшим выражением лица, хотя глаза его смеялись.
Люсинда почувствовала, как щеки ее вспыхнули. Она искала достойный ответ и наконец
