Оркестр действительно заиграл первые такты вальса, и некоторые пары заскользили по паркету.
— Леди Люсинда. — Герцог предложил ей руку. — Полагаю, что этот вальс — мой.
— Конечно, ваша светлость, — ответила Люсинда. Едва ли кто-нибудь заметил, что мгновение она колебалась. — Я скоро вернусь, — заверила она своих тетушек.
Уилл вел Люсинду к танцевальной площадке, чувствуя, что она идет неохотно, хотя и делает вид, будто ей приятно танцевать с ним. Он не позволял ей задерживаться; если ее останавливал знакомый или поклонник — взгляд Железного Уилла заставлял людей расступаться перед ними.
Вскоре они оказались в дальнем конце зала. Музыканты же сидели на возвышении, неподалеку от них. А по всему периметру танцевальной площадки, залитой светом великого множества свечей, стояли пальмы в кадках и высокие корзины с цветами.
Уилл повернулся к Люсинде и обнял ее. Под звуки вальса он умело повел ее в танце. Только сделав круг по площадке, он наконец заговорил:
— Почему вы отказывались принимать меня в вашем доме всю прошлую неделю? — Уилл все еще был раздражен отказом Люсинды видеться с ним.
Она улыбнулась и кивнула промелькнувшей мимо паре. Потом снова посмотрела на герцога.
— Я не хотела вас видеть, вот и все.
Такой ответ еще больше разозлил Уилла.
— А ваша роль сегодня? Это попытка прервать наше знакомство?
— Можно сказать и так. Хотя я, конечно, не жажду встретиться с пресловутым французским убийцей.
Уилл еще больше помрачнел.
— Люсинда, вы должны знать, что я был категорически против того, чтобы вы участвовали в деле сегодня вечером.
При этих его словах она поджала губы.
— А вам следовало бы знать, ваша светлость, что вы в этом деле не имеете права чувствовать ничего, кроме профессиональной ответственности.
Ему хотелось поцелуями прогнать злость и боль, которые он видел в ее глазах, хотелось сказать ей, что он был дураком, отрицая свою любовь к ней, и попросить у нее прощения. Ему хотелось забыть все причины, которые не позволяли ему прислушаться к зову своего сердца.
— Люсинда, пожалуйста… — Он судорожно сглотнул. — Люсинда, вы заслуживаете гораздо большего… чем я смогу вам дать.
Она споткнулась, и он поддержал ее, помогая ей снова вернуться к ритму танца.
— Я не нуждаюсь в ваших извинениях, — сказала она с горечью.
Уилл знал, что она хотела услышать.
«Я люблю тебя. Господи, помоги мне! Я всегда буду любить тебя».
— Люсинда… — Он отвел взгляд, не в силах видеть боль в ее глазах — это разрывало ему сердце.
А потом герцог вдруг увидел Уэстона, подпиравшего стену рядом с оркестром. Коринфянин знаками призывал его следовать за ним.
— Да, я слушаю вас, — сказала Люсинда.
Но тут герцог остановился и, взяв ее за руку, повел к противоположному концу зала.
— Извините, — сказал он. Его томили дурные предчувствия. — Мне нужно уйти. Срочные дела. Я отведу вас к вашим тетушкам.
— Не прикасайтесь ко мне! — Люсинда высвободила свою руку. — Вы поняли?
— Но, Люсинда, пожалуйста… — Он попытался снова взять ее за руку.
Она увернулась от него. Но тут же вспомнив, где они находятся, изобразила улыбку и процедила сквозь зубы:
— Не прикасайтесь ко мне.
— Но я не могу оставить вас одну.
Люсинда оглянулась. За спиной у нее был коридор, который вел к дамской комнате. А рядом со входом стояли два коринфянина, притворяясь, что увлеченно беседуют.
— Мне нужно отлучиться, ваша светлость, — ответила Люсинда. — Как вы можете видеть, я буду не одна.
Уилл окинул взглядом двух агентов и коридор. Идти за ней в дамскую комнату он не может. И если они хотят схватить Гаренна, то сегодня вечером нужно сыграть как можно лучше. Все должно выглядеть естественно.
— Ладно, хорошо, — кивнул герцог. — Но будьте осторожны.
— Конечно, ваша светлость. — Она почувствовала, что вот-вот расплачется.
Уилл смотрел ей вслед. А она быстро прошла по коридору и вскоре исчезла в дамской комнате. Он знал, что его сердце в ее руках. Хотя она сама об этом не знала.
И герцог поклялся: как только Гаренн будет схвачен, он тут же признается Люсинде в любви. И потом он уже никогда не отпустит ее.
Люсинда подождала, пока леди Тернер и леди Хайтауэр покинут дамскую комнату. Потом рухнула на диванчик и разразилась горячими слезами. Она сорвала свою маску, украшенную перьями, и бросила ее на колени, потом стащила длинные бальные перчатки.
Но как же так?.. Ведь она — очень неглупая. К тому же она — совладелица конюшен, которые наверняка станут самыми известными в Англии. Более того, она выжила, несмотря на смертельную угрозу со стороны этого француза.
Да, она совсем не глупая. И все-таки она раскрыла свое сердце Уиллу и попросила его сердце — нет, она умоляла его об этом. А он ей отказал.
Люсинда сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. И тут вдруг услышала какой-то звук — в комнате кто-то находился.
Она поспешно вытерла слезы; было бы ужасно, если бы ее застали тут в слезах. Внезапно из-за портьеры в конце комнаты вышла какая-то женщина. При виде ее Люсинда заморгала, не веря собственным глазам.
— Леди Люсинда? — спросила женщина.
У Люсинды возникло странное чувство — она как будто смотрелась в зеркало. Женщина, стоящая перед ней, была очень похожа на нее. Такие же волосы, такое же платье, такой же голос…
— Кто вы? — спросила Люсинда, вставая с дивана.
Губы женщины растянулись в злобной улыбке. Она подошла поближе.
— Это не важно.
— А я бы сказала — очень важно, — возразила Люсинда.
— Едва ли сейчас время спорить, леди Люсинда. — Из-за портьеры появился мужчина, высокий и жилистый. — Последние недели вы совсем не хотели нам помогать, — добавил он, прищурив свои темные глаза. На лице же его было выражение маниакальной решимости.
— Гаренн, — прошептала Люсинда, внезапно догадавшись, кто стоит перед ней.
Она отступила на шаг, но ноги ее тотчас уперлись в диван. Люсинда смотрела на Гаренна — и глазам своим не верила. Он был красив, даже слишком красив. Бледное лицо, орлиный нос и полноватые губы… Такое лицо больше подошло бы архангелу, чем дьяволу. Хотя именно дьяволом он и являлся.
Люсинда посмотрела на дверь.
— Стоит мне закричать, и два агента коринфян ворвутся сюда, — проговорила она дрожащим голосом.
Француз с усмешкой ответил:
— Ваша вера в герцога просто поражает. — Он отбросил со лба прядь каштановых волос и добавил: — Но моему терпению пришел конец.
Гаренн бросился на Люсинду так стремительно, что она и вскрикнуть не успела. Он заткнул ей рот и нос какой-то тряпкой. Причем запах у тряпки был отвратительный, вызывавший тошноту.
Люсинда пыталась вырваться, отбиваясь руками и ногами. Она даже вцепилась ногтями в руку этого
