Разумеется, он не имел ни малейшего желания отказываться от места в совете и смутно подозревал, что его слушательницы прекрасно знают это. Тут вдруг дверь отворилась, и слуга доложил:
— Мистер Сомс!
— Что этому юному пивовару опять здесь надо? — пробормотал Тотердель.
Миссис Фосдайк, лукаво посмотрев на Бесси, усмехнулась. Девушка сконфузилась и густо покраснела. В гостиную вошел высокий красивый юноша по имени Филипп — живое воплощение древнегреческих атлетов. Он успешно прошел курс обучения в Итоне и Кембридже, побывал за границей, а потом занял свое место в отцовской фирме. Филипп Сомс очень здраво смотрел на вещи. Основной доход его семьи составляло пиво, и молодой человек нимало не стыдился пивоваренного чана.
Поговаривали, что во время учебы в университете с Филом произошел один примечательный случай: как-то за ужином, где большинство присутствующих были аристократами, какой-то отпрыск герцогской фамилии принялся шутить над ремеслом его отца. «Вам, Скендльби, стоит принять во внимание, — с улыбкой ответил Фил, — что может прийти время, когда в свете будут обходиться без герцогов. А пивоварам, кажется, в этом смысле нечего опасаться».
— Я пришел, миссис Фосдайк, пригласить вас на игру в крикет и напомнить вам и мисс Хайд, что Бомборо сделал вызов Бенбери и что у нас целый день будет играть оркестр, а в надлежащее время подадут чай. Все дамы Бомборо должны разделить с нами нашу радость или оплакать поражение. Как вы смотрите на это, мисс Хайд?
— Я полагаю, что в случае вашей победы мы обязаны аплодировать вам, пока не лопнут наши перчатки, а в случае поражения и не думайте обращаться к нам за состраданием. Но я не хочу и мысли допускать, что такое возможно. Помните вашу победу над бенберийцами в прошлом году? Мы будем присутствовать при очередной такой победе, не правда ли, миссис Фосдайк?
— Да, Бесси, я думаю, что это будет очень приятно, особенно если мистер Сомс угостит нас чаем.
Миссис Фосдайк давно уже приметила, что Филипп Сомс неравнодушен к Бесси, и, сказать по правде, была этим очень довольна. Она смотрела на девушку как на родную дочь и наследницу, потому что близких родственников у Фосдайков не было. Партия вышла бы очень приличная, и хотя миссис Фосдайк предполагала, что родители Филиппа будут недовольны, юноша все же мог настоять на своем. Предвидя, что вопрос «Кто такая Бесси Хайд?» мог взволновать не только назойливого старика Тотерделя, но и Сомса, миссис Фосдайк сама стала расспрашивать девушку о ее родных. Но та повторила лишь слова, сказанные прежде: воспитывалась она у тетки, и, когда выросла, ей стало трудно жить в доме, где с ней обращались неласково. О родителях своих она отзывалась очень скупо: Бесси думала, что отец ее умер, а о ее матери миссис Фосдайк не узнала ничего, кроме того, что она жива.
Из-за ненасытного любопытства своего крестного миссис Фосдайк ощущала себя окруженной какой-то тайной. Для женщины, чья жизнь давно уже не выходила за рамки привычной колеи, это было даже чем-то привлекательно. Ее воображение быстро связало Бесси Хайд и постоянное отсутствие Джона. Не могла ли Бесси быть его дочерью от любовницы, может быть, еще живой? Девушка говорила, что мать ее жива, но отца она не знала и считала умершим. Это поразило миссис Фосдайк. Бесси всегда была очень правдива и говорила об отце одно и то же. Но к какому сословию принадлежала мать девушки, миссис Фосдайк никак не могла выяснить. С этих пор вопросы, кто же такая Бесси Хайд и по каким делам так часто отлучается Джон, не выходили из головы миссис Фосдайк.
Крикетное поле в день состязания представляло собой великолепную картину. В этом году турнир уже один раз проводился, в Бенбери, и закончился победой хозяев. Бомборо горел нетерпением отомстить за свое поражение и оправдывал себя тем, что не располагал в первом состязании своими лучшими игроками. Филипп Сомс, например, вывихнул руку и не мог участвовать в турнире.
Как и следовало ожидать, теперь благодаря ловким действиям Филиппа Сомса победа начала клониться на сторону Бомборо.
— Позвольте поздравить вас, мистер Сомс, — с лучезарной улыбкой обратилась к юноше Бесси Хайд и протянула ему руку, когда тот вошел в дамскую палатку во время перерыва. — Кажется, победа не за горами.
— Надеюсь. Вам уже подавали чай?
— О да! Благодарю.
— Не угодно ли вам пройтись?
Смешавшись с толпой, молодые люди стали прогуливаться по свободной стороне крикетного поля, но Сомсу беспрестанно приходилось останавливаться, чтобы принимать поздравления восхищенных зрителей.
— Мисс Хайд, давайте поищем местечко поспокойнее, — предложил Фил. — Я тщеславен не менее других, но мне стыдно выслушивать при вас комплименты по такому пустячному поводу.
— Я боюсь, — возразила Бесси, посмеиваясь, — что тщеславие присутствует в этих самых словах. Дело не в том, что вы наносили удачные удары, а в том, что упрочили возможность победы бомборосцев, когда им приходилось туго.
— Я заслужил этот выговор, — ответил Филипп с улыбкой. — Как вы проницательны! Я начинаю вас опасаться. Не заразились ли вы манией анализа от мистера Тотерделя? Право, шутки в сторону, неужели он вам не надоел? Каждый раз, как я захожу в Дайк, он там. Не понимаю, как Фосдайк выносит его. Немудрено, что он так часто уезжает!
— Да, мистер Фосдайк очень сердится за то, что Тотердель вечно суется в его дела. И это неудивительно — тут любой рассердился бы. Главная беда в том, что мистер Тотердель заразил миссис Фосдайк своим неумеренным любопытством, и она стала докучать мужу расспросами. Этот старик сделал нашу жизнь настолько невыносимой, что, пожалуй, мне придется оставить Дайк.
— Оставить Дайк? Да каким же образом эти неприятности могут касаться вас?
— Не могу объяснить вам, однако это так.
Некоторое время они шли молча. Филипп Сомс давно понял свои чувства к Бесси. Он знал, что горячо любит ее и искренне желает жениться на ней. Если до сих пор он не сделал ей предложение, то только потому, что боялся услышать отказ. Молодой человек, конечно, замечал, что нравится Бесси: она танцевала с ним с удовольствием, но он понимал, что мисс Хайд достойна спутника жизни, который обладал бы не только талантом танцора.
Напомним читателю, что в Бомборо о настоящем положении мисс Хайд не было известно. Одни считали ее племянницей, другие — неизвестной родственницей мистера Фосдайка или его приемной дочерью и, следовательно, не бесприданницей. Хорошенькая девушка из такой семьи не могла иметь недостатка в женихах, и Филипп Сомс прекрасно это понимал. Юноша сомневался, что расположил к себе Бесси настолько, чтобы сделать ей предложение, и думал, что преждевременное признание может разрушить все его надежды. Когда он вновь раскрыл рот, его замечание имело вовсе не сентиментальный характер.
— Старый идиот, — пробормотал он.
— Это вы о мистере Тотерделе? — спросила Бесси. — Правда, он очень назойлив. В Дайке все было гораздо приятнее до его приезда.
— Почему мистер Фосдайк не запретит ему приходить?
— Нельзя же не пускать в дом крестного жены, а намеков мистер Тотердель не понимает.
— На месте мистера Фосдайка я заставил бы его понять. Но хватит об этом… Почему вы хотите уехать?
— Я уже говорила вам, что в Дайке жизнь стала невыносимой; большего сказать не могу.
— Когда же вы едете?
— О, я пока точно не знаю. Притом это вас не касается, мистер Сомс, — кокетливо ответила мисс Хайд.
— Вам прекрасно известно, что касается, и даже очень.
— Мы совсем забыли о крикете. Что это за крики? Не празднуют ли там победу Бомборо?
— Да, кажется, мы победили. Но это все пустое. Я уже давно хочу вам признаться…
— Пожалуйста, не сейчас. Мне пора к миссис Фосдайк, — торопливо проговорила Бесси и повернула к палаткам, но Сомс крепко схватил ее за руку.
