— Спасибо, — сказала я. — Ты так обо мне заботишься.

— Миссис Родригес любила ананасы. Из всех фруктов это единственный, который ей действительно нравился. Интересно, сможет ли она покупать их в Англии.

— Я уверена, что в Англии можно купить все, что угодно.

— Но того, что ей нужно больше всего, в Англии нет.

Было тепло, пахло чем-то сладким и душистым — может быть, это «царица ночи», подумала я и сразу вспомнила тетю Сулу.

— Вильям, — начала я. — Я знаю, Марва думает, что отъезд миссис Родригес как-то связан со мной. Но это неправда. Миссис Родригес была такой уже давно, еще до моего появления. Помнишь, что ты мне рассказывал, когда я жила у вас в Лавентиле? Как Консуэла просунула головку между прутьями кроватки и застряла? Помнишь, когда что-то случилось между миссис Родригес и Бриджит? Я не знаю, что там было. Но она всегда была странной, разве не так?

Он поудобнее вытянул вперед свои длинные ноги. Я продолжала:

— Миссис Родригес ненавидит Тринидад. Кто бы что ни говорил или ни делал, она всегда будет ненавидеть Тринидад. Жениться надо на ком-то из своего городка. А если не из городка, то хотя бы из своей страны. А если не из страны, то хотя бы из той же части света.

Вильям молча смотрел куда-то сквозь деревья.

— С миссис Родригес давно не все в порядке, — сказала я. — Вот и вся правда.

Вильям откашлялся.

— Я сказал Марве, что не верю тому, что о тебе говорят. Ты стала в этом доме почти что членом семьи, и то, что вы с доктором хорошо ладите, еще не означает, что у тебя с ним связь. Люди всегда готовы облить тебя грязью. Пусть бы сначала на себя посмотрели. Марва и сама не ангел.

— Вот именно, — с облегчением сказала я.

Через три недели после отъезда Элен Родригес позвонила ее сестра Изабель из Уорикшира. Это был ее второй звонок. В первый раз доктору Эммануэлю Родригесу сообщили, что его жена благополучно доехала и скоро с ним свяжется. Разговор был очень коротким. Сейчас Изабель могла рассказать уже гораздо больше. Я слышала, как доктор Эммануэль Родригес рассказывает Марве: Элен чувствует себя хорошо. Она побывала в больнице, и доктор прописал ей лекарства, которые явно хорошо на нее подействовали. Но ей, Изабель, кажется, что самым лучшим лекарством для ее сестры стала жизнь в деревне. Каждый день они гуляют в лесу. Изабель еще не выяснила до конца, что же произошло с сестрой; когда она решит, что пришло время задавать вопросы, она их задаст. Но пока что он может не волноваться: Элен Родригес в полном порядке! Она, Изабель, очень хорошо заботится о его жене. Элен посылает ему и детям свою любовь.

После этих известий настроение доктора Эммануэля Родригеса заметно улучшилось. На следующий день он повез Джо в Макерипе, и они провели несколько часов на пляже. Они привезли домой свежие булочки и кофейный кекс, я приготовила чай, они расположились на веранде, и Джо предложил мне присоединиться к ним, и я согласилась. Я и вправду думала, что теперь все будет хорошо.

Но в тот же вечер доктор Эммануэль Родригес нашел меня во дворе, где я стирала белье, и ровным тоном сообщил, что ему предстоит принять несколько очень важных решений, так что для меня же будет лучше, если сейчас я не буду ничего от него ожидать.

— Мне необходимо время на размышление. Почему бы тебе не навестить свою тетю в Тамане? Или не съездить на Тобаго? С детьми я управлюсь. Марва уже предложила свою помощь.

— Конечно, Марва только об этом и мечтает.

— Марва беспокоится в том числе и о тебе. Я думаю, тебе нужно на некоторое время уехать, а там посмотрим, как все пойдет.

Я знала, что Марва не спускает с меня глаз. Стоило мне оказаться поблизости от доктора Эммануэля Родригеса, я чувствовала на себе ее испепеляющий взгляд. Семена сомнения проросли и дали высокие всходы.

— Надолго?

— Недели на три или около того. Сколько потребуется. Так или иначе, я дам тебе знать.

23

Увидев тетю Сулу, я едва не расплакалась.

— Девочка моя, что случилось? — спросила она, обнимая меня. — Что случилось?

Этот же вопрос она задавала еще не раз: и за столом, когда я ничего не могла проглотить, и потом на веранде, когда я сидела на ступеньках, молча уставясь в пустоту.

— Селия, что такое?

Мне хотелось сказать ей, что моя жизнь висит на волоске, что я люблю человека, который — насколько я могу судить — больше меня не любит, человека, рядом с которым я не могу быть, которого не имею права любить. Но я решила, что она не поймет.

— Это из-за твоей работы? Твоя английская хозяйка тебя обидела?

Я только мотала головой.

— Какие-то денежные проблемы? — И вдруг: — Ты не беременна?

Наконец, устав задавать вопросы, она уточнила:

— На сколько ты приехала?

— Не знаю. Недели на три-четыре. Можно?

— Конечно, — сказала она. — Оставайся, сколько нужно. Мой дом — твой дом, ты должна всегда об этом помнить.

— Если кто-нибудь захочет со мной связаться, до нас дойдет телеграмма?

— Да, ее доставят в большой дом, и кто-нибудь из ребят принесет ее сюда. Ты ждешь каких-то известий?

В те первые дни в Тамане я была сама не своя, я как будто наблюдала за всем со стороны. Я смотрела, как тетя Сула готовит, убирает, вяжет. Я следила за ней глазами, когда она подметала пол, или складывала одежду, или мыла посуду. Часто я ловила на себе ее брошенный исподтишка взгляд. Я старалась есть, чтобы угодить ей, хотя у меня совершенно не было аппетита. Время от времени, чтобы нарушить молчание, она начинала рассказывать о том, что происходило в поместье: неожиданно прошел сильный дождь; один из работников серьезно поранился; нашли попугая со сломанным крылом. Она говорила о Джозефе Карр-Брауне, о том, что на юге Тринидада болеют цитрусовые деревья.

— Наверно, ты удивляешься, почему его не видно — он в садах, укрывает деревья специальной сеткой.

Может быть, это и не остановит распространение болезни, но хоть как-то поможет. Времена сейчас очень тяжелые. Тетя Сула рассказывала обо всем этом так, как будто это имело для меня какое-то значение.

По ночам я лежала и слушала, как ветер завывает в бамбуковых зарослях. Как поют в траве сверчки. Как дышит во сне тетя Сула. И каждой клеточкой своего тела я жаждала вновь оказаться в своей постели в Сент-Клере, и видеть над собой лицо доктора Эммануэля Родригеса, и вдыхать запах его волос, и ощущать его губы на своих. И я корила себя за то, что потратила столько времени на Вильяма — времени, которое я могла провести с ним. Я была слишком самоуверенной. Я сама виновата в том, что он от меня отвернулся.

Утром тетя Сула спрашивала:

— Ну, как сегодня прошла ночь?

— Так же, — отвечала я. — Почти не спала.

Так продолжалось несколько дней. Я быстро худела, и темные круги у меня под глазами стали еще темнее.

Вы читаете Черная Скала
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату