— Простите, я вас не знаю.
Парень с шевелюрой довольно улыбнулся.
— Это ничего. Главное, чтобы я вас знал. Моя фамилия Гурко, я комендант этого района. Идемте, я вас поселю. Для начала — в компании, а дальше — как добьетесь.
Они вошли в маленькую комнату с одним окном. Вдоль стен стояли две кровати, застланные чистым бельем. В головах каждой кровати, отделяя ее от окна, размещались тумбочки. Еще в комнате были стол и два стула. На одной из кроватей сидел Непомнящий и просматривал с рассеянным видом обтрепанную газету.
— Вот ваше место, — сказал Гурко, показывая на кровать у окна. — Ваши вещи под кроватью, я сам присматривал за доставкой — ничего не пропало. Полотенце под подушкой, умывальник на кухне — из прихожей вторая дверь. Уборная на улице, за домом. Место в квартире для уборной и ванной предусмотрено, но труб не завезли — война. Отопление водяное. Уборщица приходит утром, вы можете оставлять для нее ключ у сторожа — комната номер один, на первом этаже. Какие будут ко мне вопросы по квартире?
— Будут, но не по квартире, — сказал Седюк, вытаскивая чемодан из-под кровати. — Вы должны были, кажется, поселить девушку по фамилии Кольцова?
— Поселил. Дом номер шесть, третий за вами, образцовое женское общежитие. Комната семнадцатая. Можете зайти к ней в гости, но пребывание после двенадцати часов ночи воспрещается. Больше вопросов не будет?
— Пока нет.
— Тогда покойной ночи. Счастливо оставаться! Комендант ушел. Седюк разделся, вышел на кухню, с наслаждением умылся и вытер спину мокрым полотенцем. Когда он, надев чистое белье, возвратился в комнату, Непомнящий развешивал на батарее его пальто.
— Все мокрое, — пояснил он. — Если не положить тут, к утру не высохнет. Долго шли под дождем?
— Долго. Всю площадку медного облазили, — ответил Седюк, принимаясь за ужин. — Что это у вас за газета?
Газета была старая, августовская. Непомнящий узнал, что более свежие газеты в Ленинск еще не поступали. Эту ему выдали из читалки, после долгих колебаний, под честное слово, что завтра он принесет обратно.
— Хотите муксуна? — предложил Непомнящий, сочувственно глядевший, как Седюк уплетает черствый дорожный хлеб и банку свинины с горохом. — Великолепное творение природы! Король местных рыб!
— Знаю я вашего короля! — усмехнулся Седюк. — На фунт мяса два фунта соли.
— Королевское мясо скоропортящееся, — философски заметил Непомнящий. — А знаете, пока вы где-то разгуливали, мы божественно провели время. Прежде всего — баня. Это не баня, а храм пара и мыльной пены. Там была вода — знаете, какая?
— Мокрая? — предположил Седюк.
— Лучше. Газированная. Она булькала от жары, я еще нигде не встречал такой хорошо выделанной воды. Потом мы пошли в столовую. Вы спрашивали о Варе Кольцовой? Она сидела веселая и счастливая после бани и с наслаждением ела борщ из сухой капусты. Я только сегодня узнал, что сухая капуста — это настоящая вещь. Потом мы все смотрели в кино «Подкидыша». Вы видели?
— Кажется, видел. Напомните, о чем там речь.
— Если бы вы видели, то не спрашивали бы. Такие картины запоминаются на всю жизнь. Непременно пойдите.
— Непременно пойду.
В дверь громко, настойчиво постучали. Непомнящий быстро сказал:
— Идет раздраженный человек, пожилой и толстый — сейчас сами увидите!
— Войдите! — крикнул Седюк.
Вошел молодой парень, почти мальчик, в руках у него были телефонный аппарат и моток гибкого провода. Он недружелюбно осмотрелся.
— Кто здесь Седюк? — спросил он, хмурясь и стараясь придать своему открытому лицу суровое и недовольное выражение.
— Я Седюк. Что случилось?
— У нас ничего не случилось… У вас что-то случилось — во втором часу ночи загорелось… Звонили от главного инженера к Еременко, нашему начальнику, и приказали сегодня же ночью поставить вам телефон. А Михеев, заведующий складом, вечером ушел к знакомым на именины, а куда — неизвестно. Еременко приказал мне временно снять аппарат у Норцова, заведующего конбазой, — он в этом же доме живет. Норцов так перепугался, когда я ночью поднял его с постели, что и слова не сказал против. У него даже руки дрожали. — Монтер засмеялся, вспомнив Норцова, и тотчас же снова нахмурился. — Вам куда ставить аппарат?
— Давайте сюда, на тумбочку. Я только не понимаю: к чему такая спешка? Можно бы сделать завтра утром, взять аппарат со склада и не беспокоить никаких Норцовых.
— Сказано — сейчас же. Наш Еременко — вы его знаете? — он, однако, человек умный. Если звонит главный инженер, он не переспрашивает.
Разговаривая, монтер раскручивал провод, потом подставил стул и стал прилаживать провод к стене, прихватывая металлическими скобками.
— Можете разговаривать, сколько влезет, — сказал он, соскакивая со стула. — Я пока перебросил времянку от основной линии, там у вас в двери есть щелочка, я просунул провод туда. Завтра приду, сделаю по-хорошему. Ваш номер три-четырнадцать. Сейчас проверю, как работает.
Он взялся за трубку и, с воплем отдернув руку, отскочил в сторону. Телефонный аппарат со звоном упал на кровать.
— Вот черти сильноточники! — монтер озлобленно помахивал рукой в воздухе. — Высокое напряжение на трубке. Не иначе, как у вас на стене фаза от осветительного провода блуждает.
Непомнящий подошел к кровати и, не дотрагиваясь до аппарата, осмотрел его.
— А как можно узнать, где здесь высокое напряжение? — спросил он деловито. — Например, внешние признаки — цвет, очертания? Скажем так: какой запах и вкус у высокого напряжения?
— А вот попробуйте, так сразу узнаете вкус, — ответил монтер.
Он снова поставил стул к стене и полез проверять телефонную линию, осторожно прощупывая ее метр за метром.
— Я это не зря спрашиваю, — сказал Непомнящий. — Тут есть глубокий смысл. Наука сотни лет мучительно ищет внешних признаков, по которым можно узнать наличие высокого напряжения. В последние годы я несколько отстал от наболевших вопросов электричества, но по поведению этого телефонного специалиста вижу, что за указанное время революции в науке не произошло. А от несовершенства науки происходят личные трагедии. Если разрешите, я одну расскажу. У меня был приятель, Василий Васильевич Сук, — многие дружески звали его просто дубиной. Все было ничего, пока он не поехал в командировку в Ленинград. Вернулся он с новой шляпой, двумя галстуками цвета глаз взбесившейся кошки и карманным индикатором электрического напряжения. Это был ценный аппарат, вначале он не производил никаких открытий, а показывал то, что знали и без него: когда его втыкали в электрическую розетку, стрелка прыгала в конец шкалы, а когда им надавливали на письменный стол, она не сдвигалась с нуля. Вася Сук вынимал его каждые две минуты, дотрагивался им до всех предметов. И вот через некоторое время Вася открыл, что в мире происходят зловещие изменения. На рядовые вещи наползали, как гадюки, крупные электрические потенциалы. Становилось опасным ходить по улицам, сидеть на садовых скамейках, прикасаться спиною к стенам домов. Открыв, что тарелка стандартного дежурного борща отклоняет стрелку индикатора до предела, он перешел на сухоядение и питался одними бутербродами с черствой колбасой. Он худел по часам. Спасла его трамвайная катастрофа. Вагон на полном ходу затормозили, на Васю свалилась пожилая женщина, и замечательный аппарат разлетелся вдребезги. С тех пор все понемногу вошло в норму. Сперва Вася Сук очень горевал о потере индикатора и боялся без него до чего-нибудь дотронуться, но потом успокоился и женился на моей приятельнице, Манечке
