один из этих бараков вбежал Михельс, показывая Варе рукой, чтоб она шла за ним. Варя потянула закрывшуюся за Михельсом дверь, и та вдруг упала на Варю с грохотом, ударив ее по голове. От испуга и боли она вскрикнула, и в ответ раздался многоголосый хохот. В бараке, скудно освещенном пятидесятиваттной лампочкой, было человек двенадцать, и все они весело смеялись ее испугу. Потом к Варе подскочил невысокий худой человек, ловко схватил дверь — Варя никак не могла оттолкнуть ее от себя — и осторожно установил ее на старом месте, так, чтобы она падала на каждого, кто ее потянет снаружи.
— Не беспокойтесь, девушка, все в полном порядке, — слегка картавя, сказал этот человек голосом, показавшимся Варе приятным. — Эта дверь — последнее достижение автоматики. Техника на грани безумия. Четыре доски, скрепленные перекладиной и, за отсутствием петель, прикрепленные к переплету просто воздухом. По мнению местного начальства, хорошо конденсированный воздух заменяет лучшие сорта цемента.
— Непомнящий, не болтайте попусту! — недовольно крикнул Михельс откуда-то из глубины барака. — Делайте ваше дело, а не разговоры. Вас ждет картошка.
— Есть не делать разговоры! — сказал Непомнящий и отошел в сторону, церемонным жестом указывая Варе дорогу. — Идите направо, потом налево, потом направо и прямо — там кабинет уважаемого товарища Михельса, нашего шефа. Полюбуйтесь на его стол из красного дерева. Как говорят дипломаты, примите и прочее…
На полу барака были навалены груды мокрой картошки, от нее шел неприятный запах плесени. Человек пять не торопясь перелопачивали картофель, подвигая его ближе к двери. Две железные печки, в прошлом бочки из-под бензина, — внизу у них были прорезаны отверстия для закладки дров, а вверху вставлены трубы, — ярко светили раскаленными боками и широко распространяли тяжелый, удушливый жар. Вся вторая половина барака была заполнена аккуратно уложенными, насквозь мокрыми мешками, наполненными картофелем. Около этих мешков, ногами в натекшей из них луже, сидел на ящике из-под консервов Михельс. Перед ним возвышались накрытые сверху листом фанеры четыре мешка все той же мокрой картошки. Это странное сооружение, видимо, заменяло ему стол — на фанере были раскиданы в беспорядке бумаги, он их торопливо просматривал, делая пометки карандашом. Он поднял голову и в недоумении смотрел на Варю, словно забыл, зачем она здесь появилась.
— Ага, это вы! — сказал он наконец. — Ваша фамилия Кольцова? Так вот, товарищ Кольцова, баржа с картошкой села на мель в тумане, и ее три дня снимали. Поломанную баржу увели на ремонт, а картошка промокла, теперь ее нужно сушить, чтоб она не сгнила. Там ребята, которые покрепче, высыпают картошку на пол и выкручивают мешки. А вы собирайте с пола воду тряпками и перелопачивайте картошку, чтобы она сохла. Я хочу, я очень хочу, товарищ Кольцова, чтоб вы поняли одно. Что это такое, по-вашему? — он обвел рукой широкий круг.
— Мокрый картофель в мешках, — ответила она, удивляясь его вопросу.
— Это золото, — печально сказал он и шумно вздохнул. — Я вам сейчас объясню, и вы все поймете, потому что это азбука. Это не просто картофель. Это единственный картофель до следующей навигации. Он будет выдаваться вам по штучке, чтоб спасти вас от цинги, вы будете есть его только по воскресеньям, чтобы был праздник. Поэтому над каждой картофелиной нужно трястись, как над золотой цацей. Вы меня понимаете?
Она сказала несмело:
— Я понимаю вас. Я не понимаю только: почему нельзя привезти еще? Разве мало картофеля?
— Кто говорит, что мало картофеля? В верховьях Каралака картошки сколько угодно. Не хватает дней, понимаете, обыкновенных дней! Через две недели Каралак станет. Мы везем рельсы, трос, цемент, трансформаторное и смазочные масла, паровозы, краны, лес и еще тысячи разных вещей. Если мы все это не привезем, восемь месяцев люди ничего не смогут сделать. Надо идти на жертвы. Тут выбор — или иметь вдоволь картошки, но ничего не делать, или помогать фронту, но несколько месяцев сидеть без картошки. Вы меня понимаете? Именно картошка — это самая грузоемкая часть продовольствия. А теперь идите к Непомнящему, он вам скучать не даст. И скажите ему, что надо работать не только языком, но и лопатой.
Варе, однако, нашлась работа недалеко от Михельса. Одна из женщин вручила ей тряпку и ведро, и Варя стала собирать воду, сочившуюся из мокрых мешков. Это было значительно легче, чем таскать на плечах груз, оступаясь на качающемся трапе, и она работала усердно. Потом она заметила, что в стороне двое мужчин рассматривают ее. Вытирая лоб, она почувствовала стеснение и связанность и, подняв голову, увидела две пары недобрых, насмешливых глаз. Мужчины, отдыхая, сидели на мешке картошки и громко говорили о Варе. Один из них был огромен и страшен — худое, скуластое лицо казалось длинным и свирепым, нос начинался, как у всех людей, между глаз, но затем круто кривился в, сторону, в угол рта, от уха к подбородку тянулся широкий красноватый шрам, а над глазами, маленькими, но колючими и настороженными даже в минуту веселья, нависала широкая полоса бровей. Второй человек был среднего роста, без особых примет, даже без особого выражения, но от его неопределенного лица, от его улыбки, скрипучего голоса и мелких, вкрадчивых движений шло тяжелое ощущение чего-то нечистого и опасного.
— Ничего особенного, Миша, это я тебе точно, — говорил большой густым, неторопливым голосом, бесцеремонно оглядывая Варю. — Девка без сахару, тесто на соде.
— В Заполярье мука — вещь дефицитная, сойдет и тесто, Афанасий Петрович, — ответил другой, названный Мишей, и хихикнул.
Варе стало страшно. Чувство одиночества и обреченности стало таким острым, что она, даже не скрывая своего страха, схватила ведро и отошла в сторону. Она слышала за спиной густой хохот и дребезжащее хихиканье, но лиц смеявшихся не было видно, и это было уже хорошо. На новом месте, куда она отошла, у самой печки, раскаленной и освещавшей своими боками барак ярче, чем лампочка, стоял с лопатой в руке Непомнящий. Он дружески кивнул ей, как старой знакомой.
— Осваиваете передовую технику? — спросил он, показывая на ведро. — Приветствую и одобряю. Вы сейчас мой собрат по прокладыванию новых путей в культуре. Колумб открыл картошку в Новом Свете. Я бросаю новый свет на картошку. Я ее закрываю. Я сегодня узнал потрясающую истину: картошка — это просто комок грязи, заключенный в тонкую кожуру.
Варя слушала его болтовню, и ей становилось легче. Непомнящему было лет двадцать восемь, он был строен и худ, короткие черные усы прикрывали тонкие губы. Он был все время в движении, словно мимика, быстрый шаг давали выход переполнявшей его энергии. Даже голос его казался необычным — он был громок и развязен, в нем как-то по-детски сливались в один звук близкие согласные и только одно «р» резко выделялось своей неправильностью.
Непомнящий так добро смотрел на Варю, что ей захотелось пожаловаться. Она сказала, оглядываясь:
— Там сидят два человека, они меня испугали — такие страшные.
— Один с кривым носом, а другой стертый, как старый пятак? — быстро спросил Непомнящий, понизив голос и наклоняясь к Варе. — Один смеется из пивной бочки, другой — из детского пищика? Знаю! Может, я один знаю, что они за люди. Это Жуков и Редько.
— Кто они такие? — спросила Варя.
— На этот вопрос может ответить только нарком НКВД или его первый заместитель. Жуков утверждает, что он сварщик, а Редько пишется слесарем. Они такие же сварщики и слесари, как я китайский император. Они вряд ли отличат сварочный аппарат от танка и слесарную пилу от верстака. Это опасные люди. От них нужно держаться в стороне.
— Они говорили что-то нехорошее — так мне показалось.
— Повторяю: держитесь от них в стороне. В панику ударяться не следует. Важнейший девиз Юлия Цезаря был — холодная кровь и теплые портянки. Этот принцип лежал в основе всех его побед. Если Жуков не бежал из тюрьмы, значит Игорь Маркович Непомнящий ничего не понимает в людях. Берите вторую лопату — сюда со скоростью полярной пурги мчится Михельс.
Михельс пробежал мимо них, громко дыша. Непомнящий дал Варе лопату, и они перебрасывали картофель, подвигая его ближе к печке. Непомнящий непрерывно болтал, а она с интересом слушала. Он, казалось, не мог прожить минуты неподвижно и молча. Варя еще ни разу не встречала человека, умевшего
