слабость.
— Мне не нужны твои подачки, — хрипло сказал он. — Если я и возьму тебя, то только тогда, когда ты сама этого захочешь. Уходи. Я не беру женщин за плату. Я поступил бы так по отношению к любой. Продажные особы мне претят.
И он оттолкнул ее, притом довольно грубо.
— Ха, побрезговали?! Что ж, дело ваше, барское… Дважды предлагать не буду!
И она пошла к дверям, Сергей двинулся за ней.
— Подожди, я провожу. Если конвоир увидит, как ты разгуливаешь по палубе, тебя запрут в трюм. Я не капитан корабля, я его помощник, и помочь тебе не смогу.
Она пожала плечами.
— Мне все равно. Лучше умереть в трюме, чем отправиться на каторгу, на потеху тамошним солдатам. Я не выживу там, понимаете? Лучше смерть, здесь и сейчас!
И она вдруг вцепилась в рукав его мундира. Он увидел отчаянье в ее глазах. На секунду представил ее в объятиях пьяных солдафонов и сжал кулаки.
— Лучше с вами, чем с ними…
— За что тебя осудили?
Он не пытался убрать ее руку, хоть и испытывал пронизывающее возбуждение от прикосновения ее холодных пальчиков.
— Я не такая, как они. Вы должны мне верить!
— Расскажи мне, и я постараюсь!
— Я не могу, это не только моя тайна! Я не воровка и не убийца, и уж тем более — не заговорщица, как написано в моем деле. Может быть, я такая, как и вы, просто обстоятельства сложились так, что теперь я среди них!
Она казалась такой искренней, глаза светились мольбой о помощи. Еще несколько секунд, и он пропал. Сергей небрежно сбросил ее руку, все заходило слишком далеко.
— Идем, нам не о чем с тобой говорить. Даже то, что ты здесь — и это не по уставу, а на такие уговоры я и подавно не поддамся. Прости, но я не верю ни единому твоему слову, на твоем месте любая говорила бы именно это. У меня нет причин думать иначе.
Девушка отшатнулась от него.
— Ну и черт с вами. Не верьте!
Она вышла из каюты быстрым шагом. Сергей пошел за ней, все же опасаясь гнева рыжего конвоира. Но ничего не произошло, тот храпел по-прежнему. Девушка легла на тюфяк и демонстративно отпихнула маленькой ножкой кандалы.
2 ГЛАВА
Княжна Арбенина
Сергей проспал долго, а открыв глаза не сразу смог понять, который теперь час. Судя по солнцу, время близилось к полудню. Он вскочил с койки, умылся холодной водой из умывальника и быстро накинул мундир. Вышел на палубу и осмотрелся — было странно находиться на военном судне в полном бездействии. Соколов подумал о девушке и испытал легкое волнение. Тронул карман, куда вечером положил ключи, но их там не оказалось. «Вот чертовка», — подумал он. Катя украла их в порыве «искренности», когда схватила его за рукав. Улыбка заиграла у него на губах.
Он посмотрел на ссыльных: женщины стирали вещи матросов, напряжение спало. Конвоиры больше не сновали с угрюмыми лицами — здесь они могли расслабиться, не опасаться побега. Один из них курил трубку и читал потрепанную книжонку, другой болтал с одной из заключенных. «Наверняка, флиртует», — подумал Сергей, когда тот отвел девушку в сторону. Он не видел лица заключенной, зато была видна довольная физиономия конвоира. Того самого, рыжего. Заключенная явно заигрывала с ним, потому что свинячьи глазки, заплывшие жиром, сухо блестели, и он внимал каждому ее слову, как ребенок. Потом он протянул руку и осторожно, любовно снял с нее платок. Сергей поперхнулся табачным дымом. Золотая коса упала на серый тулуп и засверкала на солнце, огромная лапища рыжего, — на этот раз нежно, погладила золотую головку, погружая в волосы всю пятерню. Офицеру показалось, что в этот момент в его сердце впились тысячи маленьких заноз. Ну, вот и доказательство, что он был прав! Теперь эта девка соблазняет охранника. Мужчине до смерти захотелось услышать, о чем они говорят, и что она плетет этому дураку, который внимает ее речам, словно ангельскому пению. Но из-за шума волн и щебетания женщин до него доносился лишь ее смех. Мужик хотел привлечь девушку к себе, но Катя ловко увернулась и довольно громко промурлыкала:
— Не сейчас, милый, вечером!
Это было все, что он услышал. Девушка сразу смешалась с серой толпой, и он потерял ее из вида. Соколов быстрым шагом пошел к каюте брата, яростно отчеканивая каждый шаг. Да и чего еще можно было ожидать от такой, как она? Им овладело горькое разочарование и гнев на себя самого за то, что на миг вознес ее на пьедестал невинно осужденной мученицы. Все, нужно выкинуть из головы эту девку во чтобы то ни стало!
Глеб с Андреем сидели за очередной партией карточной игры, каюта насквозь пропахла табаком, на столе стоял графин с водкой и две рюмки.
— О, Серега! Здорово! Выглядишь, как после перепоя…
Андрей почесал за ухом и отложил карты в сторону крапом вверх.
— Не хочу я с тобой играть! — Он обиженно посмотрел на Глеба — тот торжествующе улыбался. — Ты все время выигрываешь! — Обернулся к Сергею. — А ты мне не нравишься… Уже второй день ходишь мрачнее тучи! Посмотрел бы на себя: круги под глазами, волосы дыбом… А ты не увлекся ль случайно одной из наших серых птичек?..
Сергей невесело улыбнулся.
— Еще чего не хватало! А ну-ка, налейте мне… Я сейчас отыграюсь за тебя, Ворона!
«Увлекся? Не знаю, черт побери, со мной творится что-то неладное… Я чувствую себя полным идиотом!» От мысли, что кто-то мог вот так просто касаться ее волос, ему хотелось все ломать и крушить.
— Ты чертовски плохо выглядишь, старина. Тебя явно что-то гложет… Что-то, о чем ты не хочешь с нами говорить. Что ж, это — твое право, и мы его уважаем.
Глеб сказал это с укоризной, чувствовалась обида на скрытность брата. Обида на недоверие, которое они с Вороновым не заслужили. Но разве мог он сказать им правду — что потерял голову из-за девки? Презренной заключенной, которая без капли стыда предлагала себя сначала ему, а затем рыжему конвоиру. Он сам себя презирал за это чувство и боялся признаться друзьям. А что, если затащить ее к себе и взять то, что она так любезно ему предлагала? И плевать на ее чувства, и на мнение друзей, на условности и на пропасть между ними…
— Черт возьми, Серега, да ты совсем нас не слушаешь!
Он заметил, что брат и друг пристально на него смотрят.
— Мы разговариваем с тобой, а ты молчишь и смотришь в одну точку, как истукан.
— А я сейчас возьму и вытрясу из него правду. И не будь я Воронов, если он нам не скажет, что его гложет!
Андрей угрожающе поднялся с койки.
— Мне просто грустно от мысли, что нам придется расстаться — я ведь рассказывал вам о нашем с Нагановым последнем разговоре.
— А мне, — сказал Глеб, — кажется, что у твоей грусти волшебные золотые волосы и синие глазки. Тут кто угодно затоскует. Впрочем, запомни — мы не осудим, мы поймем!
В этот момент на палубе послышались крики женщин, возня, конвоиры что-то орали, но их голоса тонули во всеобщем хаосе, одна из женщин кричала громче всех и словно бы от боли.
