бомбардировщик с похожими данными уже давно существовал не только на бумаге, но и в виде опытного экземпляра. Назывался он ТБ-7. Но в серию его так и не запустили: сложен был в производстве.
О советской разведывательной авиации Смушкевича отозвался тоже весьма критически: «Нам необходим также специальный тип самолета — разведчика, обладающего современными качествами, в первую очередь — скоростью. Использование устаревшей материальной части, которой вооружена наша разведывательная авиация, в войне со сколько?нибудь серьезным противником будет невозможно».
Общий вывод доклада был неутешителен: «Опыт войны еще раз показал, что скорость полета является важнейшим качеством, необходимым для всех типов самолетов. Отсюда мы должны неотложно форсировать строительство скоростной материальной части. В этом отношении мы отстаем от основных капиталистических стран, где в связи с войной лучшие типы скоростных самолетов выпускаются промышленностью в крупных сериях».
Смушкевич считал необходимым создать в ближайшее время пикирующие одномоторный и двухмоторный бомбардировщики, а также бронированный штурмовик. В докладе были перечислены и другие проблемы: недостаточный ресурс работы моторов, уступающий в несколько раз зарубежным, недостаточное их производство, не восполнившее потери за период войны (здесь причиной были скорее чрезмерные потери, а не малые мощности авиационных заводов), тяжелое положение с горючим, которого могло не хватить в случае продолжения войны. Смушкевич предложил разделить авиацию на тактическую (армейского подчинения) и оперативную (фронтового подчинения). Основная часть самолетов должна была находиться в распоряжении фронтового командования и использоваться им по главным целям.
Яков Владимирович, по сути, утверждал, что возглавляемый им род войск не сможет противостоять модернизированным, лучше управляемым и снабженным ВВС Германии и других стран. Так и получилось в годы Великой Отечественной войны, когда даже в 1944–1945 годах командование люфтваффе рассматривало Восточный фронт как в своем роде полигон для молодых летчиков. Там они могли для начала освоиться в более — менее спокойных условиях, чтобы потом успешнее драться против беспощадно бомбивших Германию американских «летающих крепостей».
Было в докладе и несообразное преувеличение. Потери финнов в воздушных боях составляли якобы 362 самолета — больше, чем советские. Это число вообще превышало количество машин, которыми располагали ВВС Финляндии в ходе войны. На самом деле безвозвратные потери финской авиации составили всего 67 боевых машин, из которых 21 — в воздушных боях. Еше 69 самолетов были повреждены. Финны, в свою очередь, утверждали, что сбили 725 советских самолетов. Из них, по данным их исследователей, на долю успеха авиации приходится всего 293 машины, а 330 ставят в заслугу зенитной артиллерии. Остальные же потеряны самим противником по различным причинам. Например, в качестве трофеев финны захватили 25 самолетов, в том числе 5 И-15бис, 1 И-16, 8 И-153, 5 ДБ-3 и 6 СБ. На некоторых из них позднее летали финские летчики.
Финской авиации война в значительной степени пошла на пользу: помимо приобретенного боевого опыта ее летчики получили немало новых боевых машин. К 15 марта в финских ВВС кроме продолжавших летать 25 «Фоккер — Д21» имелось 22 вполне сопоставимых по своим качествам с «Чайкой» И-153 британских «Глостер — Гладиатора» и 23 итальянских «Фиат — Г50». Наибольшую угрозу для советских самолетов представляли 23 «Моран — Солнье» и 10 «Харрикейн-1», превосходившие советские истребители по всем статьям, а также 19 «Бленхеймов». В строю находился также один отремонтированный трофейный ДБ-3. Стоит отметить, что 12 «Гладиаторов» успели поучаствовать в боях в составе шведской добровольческой эскадрильи. Эта эскадрилья, действовавшая на севере Финляндии, сбила 6 советских бомбардировщиков и 6 истребителей, а сама потеряла 3 машины.
Всего же за декабрь 1939–го — апрель 1940 года финны получили 42 «Глостер — Гладиатора», 38 американских «Брюстер — Б-239» (из них лишь 6 успели принять участие в боях), 30 «Моран — Солнье», 22 «Бристоль- Бленхейма», 32 «фиата» и 10 «харрикейнов». Всего из?за границы было поставлено примерно 225 боевых самолетов. Почти половина из них прибыла уже после заключения перемирия, несколько машин разбилось при перегонке и при освоении их финскими экипажами. В боях участвовало лишь около 100 самолетов. Из них 16 «Глостер — Гладиаторов» было сбито в воздушных боях и разбилось в катастрофах и 4 отделались повреждениями. Из 18 участвовавших в боях «фиатов» погибло 4 и еще 6 было повреждено. Значительными были потери и среди «бленхеймов» — 10 сбито и столько же повреждено. В авариях разбились два «хар- рикейна» и один «моран», 5 «моранов» и 2 «брюстера» были повреждены.
Велики были потери и среди самолетов старых типов, с которыми Финляндия начала войну. 12 «Фок- кер — Д21» оказалось сбито и 6 повреждено. Эти самолеты отличались высокой живучестью, хотя по скорости — 440 км/ч уступали советскому И-16 10–20 км. Большинство советских самолетов сбили летчики, летавшие именно на «Фоккер — Д21»: на их счету 116 воздушных побед. На одном из «фоккеров» летал и лучший финский ас Йорма Сарванто, сбивший 13 самолетов. «Гладиаторы» сбили 34 самолета, «мораны» — 13, «фиаты» — 9, «харрикейны» за несколько дней боев в марте не сбили ни одного. Финские летчики сбивали самолеты даже на «бульдогах» — 6 советских самолетов. Еше 5 советских истребителей дбили воздушные стрелки «бленхеймов».
К концу войны финская авиация располагала 196 самолетами, из которых 112 были готовы к бою. Если бы финские безвозвратные потери действительно составили 362 боевые машины, как утверждал Смушкевич* то в последний день войны у финнов, согласно правилу вычитания арифметики, не осталось бы ни одного самолета, и даже поврежденного.
Безвозвратные потери советских ВВС (без авиации Балтийского и Северного флотов, 4 авиаполков и ряда отдельных эскадрилий) составили 503 машины, из которых 181 самолет разбился в авариях. Еше 124 машины были повреждены. Авиация Балтийского флота безвозвратно потеряла 18 машин, из которых 12 было сбито в воздушных боях, 5 — огнем зенитной артиллерии, а 1 разбился в катастрофе.
Даже если допустить, что части советской авиации, по которым до сих пор не найдены данные о потерях, ухитрились вообще не потерять ни одного самолета, соотношение даже определенно установленных советских безвозвратных потерь с финскими впечатляет. 521 и 67, то есть 7,9:1. 20 марта 1940 года, через неделю после окончания войны, Сергей Михалков напечатал во фронтовой газете «На страже Родины» стихотворение «Как Вася Теркин Чемберлену приснился» (знаменитый герой поэмы Твардовского родился тогда еще, на финской войне). Там были такие вот строки:
Теркин — летчик, Теркин — рад: Англо — «фоккеры», «бульдоги» Вверх тормашками летят.
К несчастью, в жестокой военной действительности все было иначе, чем в стихотворной агитке: в восемь раз чаще летать вверх тормашками приходилось нашим «ишачкам».
Сделав экскурс в историю боев на море и в небесах, вернемся на грешную землю. Что же происходило в конце декабря 1939–го на сухопутном театре войны? Здесь финны, отразив первый натиск неприятеля и убедившись, что с Красной Армией воевать можно, решили попытаться контратаковать и оттеснить советские войска к границе. Вот как развивались события на линии Маннергейма.
К 22 декабря наступление Красной Армии на Карельском перешейке выдохлось. Финны к тому времени еще не ввели здесь в бой свою единственную резервную дивизию. О последующих событиях рассказал в своих мемуарах Маннергейм:
