смерти — значило бы лишить всякого смысла смерть отца и смерть японских солдат, павших на южных островах. Жизнь имеет предел, но жить надо так, будто жизнь беспредельна, никогда не теряя ни бодрости, ни оптимизма. К этому призывают из мира безмолвия отец, павшие на южных островах солдаты, другие, подобные им…
Усталости как не бывало. Оцуки ощущает прилив бодрости, садится за машинку и заканчивает писать исковое заявление в суд.
Тёрё Гэнка
Два флага над островом
I
В коридоре здания суда послышался топот ног, засверкали вспышки фотокамер и в сопровождении охранников появился Джордж Доусон.
Такэси весь напрягся и невольно положил руку на плечо сидящему рядом деду Киёсигэ. Старик тоже насторожился и не отрываясь глядел на вход в зал суда, ожидая появления Доусона.
Когда в дверях показался Доусон, Такэси привстал с жесткой деревянной скамьи в первом ряду. На тщедушной фигуре болталась форма цвета хаки. Волосы всклокочены, вид измученный. Его лицо с ввалившимися глазами казалось удивительно детским и совсем не походило на лицо взрослого мужчины. «Неужели это он, человек с лицом ребенка, убил Сатико?»
Такэси во все глаза смотрел на него. Он наконец увидел человека, зверски убившего его старшую сестру. У матери были только он да Сатико, и Такэси ощутил прилив безграничной ненависти.
Доусон, словно не замечая устремленных на него взглядов, прошел мимо Такэси и сел на скамью подсудимых спиной к зрительному залу. На его худощавом и невыразительном лице сквозила наглость, будто он не сделал ничего дурного. И снова ненависть захлестнула Такэси. Сидящий рядом дед Киёсигэ также враждебно смотрел на убийцу своими старческими глазами. Киёсигэ приходился старшим братом родному деду Такэси. В семье Такэси больше не было взрослых мужчин: кроме теперь уже покойной сестры — только бабка, мать, страдавшая болезнью сердца, и племянник Акира, которому едва-едва исполнился годик; поэтому на суд пришел Киёсигэ. В тесном, но заполненном лишь наполовину зале сидели и репортеры.
Тринадцатое марта 1973 года, десять часов пять минут утра. На втором этаже в четвертом зале суда города Наха начался судебный процесс по делу об убийстве Сатико Якаби (21 год), совершенном солдатом второго разряда Джорджем Доусоном первого декабря 1972 года в турецких банях на улице Гоя. Заседание началось с опозданием на пять минут.
— Имя?
— Джордж Доусон.
— Гражданство?
— Соединенные Штаты Америки.
— Род войск?
— Морской пехотинец. Приписан к штабу батальона базы Котони. Солдат второго разряда.
После допроса обвиняемого, проведенного председателем суда с помощью переводчика, прокурор начал зачитывать обвинительный акт.
«Обвиняемый, солдат второго разряда Доусон, в промежутке между девятью часами вечера 30 ноября прошлого года и первым часом первого декабря приблизительно в ноль часов десять минут вместе с солдатом второго разряда… в состоянии алкогольного опьянения отправился в «Международную общественную сауну», расположенную на улице Гоя. Находясь в бане, обвиняемый, заподозрив Сатико Якэби в намерении украсть его кошелек на том основании, что она взяла его одежду, в крайнем возбуждении нанес ей кулаком сильный удар по лицу, после чего пострадавшая потеряла сознание. Обвиняемый стал одеваться, но, увидев на полу пострадавшую, поддался низменному желанию, сорвал одежду с девушки и надругался над ней. Опасаясь, что пострадавшая придет в сознание и закричит, обвиняемый решил убить ее. Он разорвал ее одежду, скрутил веревку и задушил пострадавшую. Обвиняемый…»
Прокурор читал обвинительный акт спокойным, бесстрастным голосом.
Такэси слушал, не шелохнувшись. Его взгляд был устремлен в спину Доусона, но он ничего не видел. Слушая прокурора, он вспоминал сестру. В ту ночь никто не смог опознать труп, и только на другой день Такэси, с недобрым предчувствием примчавшийся в больницу, узнал в убитой свою сестру. Ужас, овладевший Такэси, когда он увидел в морге изуродованную до неузнаваемости Сатико, сейчас ожил в нем с новой силой.
После того как прокурор закончил читать обвинительный акт, переводчик перевел его на английский язык. Обвиняемый, солдат второго разряда Доусон, слушал его, как и прежде, с наглым спокойствием.
II
Сатико стояла в людской толпе у автобусной остановки на улице Гоя. Наконец-то ей удалось выбраться на рынок, и теперь она возвращалась домой. Но она чуть-чуть не успела на свой автобус, только что отошедший от остановки.
Был конец ноября, но солнце еще излучало тепло. Растущая на тротуаре шелковица мягко шелестела листвой, точно напоминая, что это юг. Перед Сатико, глядевшей на дорогу, откуда должен был появиться автобус, прошли, тесно обнявшись, американский солдат и окинавская девушка. Ее высокую, ладно скроенную фигуру обтягивали брюки с ярким цветным рисунком; стройная девушка была под стать рослому американскому парню. Тот, обвив рукой девичью талию, сказал что-то, и она рассмеялась. Автобуса долго не было, все нервничали в молчаливом ожидании, и только эта парочка пребывала в благодушном настроении.
Подобные сцены нередки в городе, где есть военные базы, но в удалявшейся фигуре девушки Сатико вдруг увидела прежнюю себя и отвернулась. И тут лицо ее озарилось улыбкой. Уж не Кацуко ли это? Кацуко шла, держа в руке корзину с покупками, слегка переваливаясь из-за огромного живота, лицо ее выражало полную умиротворенность.
— Эй, Каттян! — радостно окликнула ее Сатико.
Наконец Кацуко заметила ее.
— Ой, Сатико! Давненько не виделись.
Улыбаясь во весь свой крупный рот, она подошла поближе. Сатико заметила, что из-за беременности лицо ее слегка отекло.
— И правда давненько! Наверное, года два не встречались. С тех пор как тебя уволили.
Сатико захлестнула теплая волна нежности к подруге. Она бросила взгляд на округлившийся живот Кацуко.
— Счастливая ты. Скоро роды?
— Да. Я уже на седьмом. Это второй. Вот ведь женская доля! Стоит выйти замуж, как становишься вот такой. Противно. Стыдно ходить с таким животом.
Кацуко смущенно улыбалась, но в улыбке ее чувствовалось удовлетворение. Ей, должно быть, сейчас года двадцать два…
— Значит, Каттян, у тебя будет второй ребенок? Ты, наверно, уже не работаешь.
