На обратном пути в общину ветер дул прямо в лицо. Калитин поднял воротник. Хаким часто оборачивался, подолгу всматриваясь в темноту.
— Надо остановиться, — сказал он и выключил фонарь.
Марат скользнул за каменный выступ и затаился, Хаким последовал его примеру. Ветер так свистел и завывал на разные лады, что заглушал другие звуки.
— Вы были правы, Хаким. Здесь, кроме нас, есть кто-то еще, — шепнул Калитин. — Я чувствую.
— Тише…
Эта предосторожность при шуме ветра явно была лишней.
— Можно пройти в общину другим путем? — шепотом спросил Марат.
Его глаза медленно привыкали к темноте. Он до боли всматривался в густую черноту ночи.
— И к Священной Горе, и обратно ведет только эта тропа, — ответил Хаким.
Ветер на минуту стих, и сразу где-то неподалеку зашуршали по склону мелкие камешки.
— Стойте здесь… не выходите, что бы ни случилось, — решительно сказал Марат и покинул убежище.
Он прижался спиной к скале и замер, невольно затаив дыхание. Сначала ничего не происходило. Ветер снова дул в свои сумасшедшие трубы, рвал с плеч куртку. Глаза Марата уже могли различать во мраке огромные массивы камней… Он скорее ощутил, чем увидел крадущуюся по тропе фигуру. Преследователь остановился и долго стоял, по-видимому, прислушиваясь. В темноте было трудно определить его рост и телосложение, но одно Калитин знал наверняка. За ними крадется не призрак, не голуб-яван и не инопланетянин, а обыкновенный человек.
Марат дождался, пока преследователь поравняется с ним.
Бесшумный прыжок вперед положил конец неизвестности. Калитин обрушился на незнакомца и повалил его на камни. Удар был точно рассчитан, чтобы не убить, а как следует оглушить. Ведь мертвый уже ничего не расскажет.
Похоже, незнакомец следил за ними в одиночку, но Марат на всякий случай перестраховался. Он схватил обмякшее тело за воротник куртки и подтащил поближе к Хакиму. Здесь, за скалой, им будет удобнее осмотреть и обыскать преследователя.
Все произошло так быстро и тихо, что Хаким не успел ничего сообразить.
— Посветите, — негромко сказал Марат. — Только так, чтобы луч не падал на тропу.
Фонарь осветил бледное, запрокинутое лицо незнакомца.
— Молчун Яков? — удивился Хаким. — Что ему здесь нужно?
«Член комиссии» усмехнулся.
— Любопытство, мой друг, один из самых пагубных человеческих пороков, — назидательно произнес он, ловко обыскивая молчуна. — Сколько людей уже пострадали на поприще подсматривания и подслушивания, а скольким еще предстоит испить эту горькую чашу до дна!
— Шутите?
— Почему бы и нет? О! Вот это да! — воскликнул Марат, вытаскивая из-за голенища мягкого сапога Якова кухонный нож. — Да он еще и вооружился! Никак решил нас убить? Смело, смело. Одному, ночью, в темноте… напасть на двоих мужчин… Храбрец этот ваш Яков.
— Яков трус, — не согласился Хаким. — И слабак. Нож он прихватил для собственной защиты, уверяю вас.
— Почему он следил за нами?
— Небось жадность обуяла. Впал в грех. Далеко еще ему до просветления… — Хаким тяжело вздохнул и по — хлопал лежащего по щекам. — Ну, давай, приходи в себя. Расскажешь, отчего у тебя развилась мания преследования…
— Хороший диагноз, — усмехнулся Марат.
Яков приоткрыл глаза и тут же зажмурился. Он не сразу сообразил, где он и что происходит.
— Привет, Яша, — криво улыбнулся Хаким. — Не спится? Решил по горам побродить?
— Ч-что такое? — нервно пробормотал Яков, пытаясь приподняться. — Что со мной?
— Лежи! — Хаким наступил ему на грудь ногой. — Так лучше будет.
— Что вам от меня н-нужно? Я… ничего не сделал! — он увидел в руках у Марата нож и заскулил от ужаса. — Не-е надо меня у-убивать!
— Ты следил за нами? — угрожающе спросил Хаким.
— Н-нет… Нет! Зачем? Я… просто вышел… прогуляться. А… тут смотрю, идет кто — то… Я и — испугался…
— Хватит врать! — возмутился Марат, поигрывая ножом у самого носа Якова. — Не то…
— Нет! — взвизгнул «злоумышленник». — Не убивайте меня! Я… я все с-скажу. Я подумал… вы и- иде-те за золотом. И решил по-о… посмотреть…
Золото! В груди у Марата стало горячо, а по телу будто молния пробежала. И тут речь идет о золоте!
— Какое золото? — делая непонимающий вид, спросил он. — Что ты несешь?
— Золото! Самородное золото! — завопил Яков. — Разве вы не знаете? Хаким, скажи ему. Из-за этого все и началось! Мы поссорились…
— Кто? С кем?
— Ну… там, в общине. Белкин убирал, пе-е… перетряхивал постели и нашел золото. То есть… да, золотые самородки. Два… побольше и поменьше.
— Где нашел?
— В-в… в кровати… у-у гуру Нангавана. Он их там прятал. Хаким, что ты молчишь? Подтверди, что я г-говорю пра… правду…
Хаким не собирался выручать Якова. Пусть сам выпутывается. Он стоял, невозмутимо наблюдая за этой сценой.
— Кто прятал золото? — не понял Марат.
— У-учитель! А Белкин нашел. Случайно. У нас в-вышел спор… Все переругались и даже… чуть не подрались. Гуру не х-хотел признаваться, откуда у него золото. А мы требовали… П-потом он все-таки признался, что… золото создал он. Сам! Что у него открылся божественный дар…
— Что за бред? Ты хочешь сказать, золотые самородки создал гуру? — удивился Марат.
— Нет, конечно… Ему никто не поверил. Все стали о-обсуждать и гадать, где Нангаван мог найти золото. Он обманул нас! Духовный наставник, называется. Проповедует отказ от мирского, а сам… золото где-то нашел и с-спрятал… Такие они все… святоши! Им бы урвать для себя побольше да пожирнее, а простым людям — шиш!
Калитин поднял глаза на Хакима. Тот кивнул.
— Приблизительно так все и было.
— Почему же вы мне не рассказали? — возмутился Марат.
— В общине нельзя было. Мы поклялись держать все в секрете. Сами понимаете, о золоте посторонним не говорят. Я хотел на обратном пути обсудить этот вопрос. Не успел.
— Т-а-ак… — «член комиссии» уселся на камень и потер затылок. — Час от часу не легче. Ваши
Хаким повел головой в сторону Якова.
— Может, его связать?
— Не надо! — взвизгнул тот. — Я не виноват…
— Куда он денется? — отмахнулся Марат. — Лучше скажите, что это за история с золотом?
Хаким улыбнулся и развел руками.
— История удивительная. Нангаван утверждает, что у него появился божественный дар — создавать золото. Из ничего. В буквальном смысле из воздуха.
— Да ну? Вы шутите…
— Вовсе нет. Посудите сами, откуда у него самородки? Оба лежали под матрацем, на котором он спал. В углублении между досками.
— То есть… если бы Белкин не принялся перетряхивать постели, это так и осталось бы тайной
