— Боже, как бы мне хотелось быть мужчиной! Тогда бы я поскакала с ними.
— Но ты же не мужчина.
— Проклятье! Хоть бы кто-нибудь принес одно словечко! Вдруг он сейчас лежит раненый на поле?
— Кэтрин, все, что мы можем сделать, — это ждать.
— Прошло уже столько часов с того момента, когда сообщили, что вот-вот начнется схватка. Наверняка она уже закончилась!
— О Боже, Кэтрин! Я так боюсь!
Кэтрин взглянула на младшую сестру, и лицо ее смягчилось:
— Ты нездорова, Энн: так полностью и не оправилась от лихорадки. Почему бы тебе не спуститься вниз и не лечь в постель?
— Я все не могу поверить, Кэтрин. У нас ведь тоже семья, и мы все любим друг друга. Как это возможно — сыну восстать против отца… против своего короля?!
— Для меня это тоже за гранью понимания. Ему, конечно, отчаянно хочется стать королем, но этому не бывать.
— Кэтрин, ну а если…
— Не надо об этом!
— Но вдруг король и вправду будет разбит? Что… что тогда должно произойти?
— Не тревожься, Энн. От плохих мыслей ты только еще больше расхвораешься. В конце концов вряд ли сын короля будет воевать с женщинами.
— Но он здесь так или иначе объявится!
— Разумеется, если он хочет быть королем. Эдинбург слишком важный город, чтобы не побывать в нем. Но он здесь встретит совсем не тот прием, на который рассчитывает.
— Но если Эрик… Что с нами сделает новый король?
— Энн, успокойся, ляг и отдохни. Эрик страшно расстроится, когда, вернувшись, найдет тебя такой.
— Пожалуй, я и в самом деле прилягу, — сказала Энн и с трудом встала.
Кэтрин хотела было проводить ее, но в голове у нее мелькнула мысль: если новости не приходят, нужно отправиться им навстречу и разузнать, чем кончилось сражение и что с братом.
Как только дверь за сестрой закрылась, девушка подбежала к окну, распахнула ставни и глянула вниз па булыжную мостовую. Пусто. Она вихрем выбежала из комнаты, второпях оставив дверь открытой.
Внизу царила угрюмая тишина. Распахивая настежь все попадающиеся на пути двери, Кэтрин домчалась до кухни, где располагались люди, оставленные для их охраны. Когда она внезапно влетела в помещение, те вопросительно подняли головы.
— Оседлайте для меня лошадь. Если новостей нет, будем охотиться за ними сами.
Странная это была армия защитничков: конюхи, домашние слуги, цирюльник, портной и три воина при оружии.
— Госпожа, сейчас опасно куда-либо выезжать, а женщине тем паче. На дороге ничего не стоит наткнуться на воров и разбойников, поэтому лучше бы подождать…
— Я не спрашивала твоего мнения, Энгус. Седлай мне лошадь! Если ты намерен следовать приказу брата и заботиться о моей безопасности, можешь ехать со мной, — бросила она в лицо вскочившему конюху и, развернувшись, собралась было удалиться.
— Госпожа Кэтрин, госпожа Кэтрин! — бросился ей вслед слуга.
— Мой брат, может быть, ранен, а может быть, мертв! А ты хочешь, чтобы мы сидели тут?
— Да. Именно это и приказывал перед отъездом наш брат. Вы остаетесь в доме, а мы охраняем вас и вашу сестру, — обиженно ответил тот.
— Тогда оставайся и охраняй сестру. Мне хватит одного сопровождающего, остальные вольны оставаться здесь. Ну а если никто не хочет со мной ехать, я поскачу одна.
В глазах ее сверкнула решимость.
Энгус знал, насколько опасна эта затея. Но он знал также, что невозможно переубедить Кэтрин, если та что-нибудь решила. Она одна могла переупрямить дюжину. Он невольно улыбнулся, та тоже улыбнулась в ответ; застегнув перевязь меча, он неохотно отправился за ней.
В конюшне лошади стояли под седлами. Энгус помог Кэтрин сесть верхом, затем сам вскочил на лошадь. Они промчались по городу, и Кэтрин почувствовала, как томление неизвестности отступает. Она скакала, высоко подняв голову, свободно держась в седле; сквозь запертые ставни за ней наблюдали люди. Она им покажет, что такое смелость и достоинство Мак-Леодов! Она докажет, что ничего не боится!
С грохотом всадники проскакали по булыжной мостовой к городским воротам; те были открыты и оставлены без присмотра. Только при виде неохраняемых, распахнутых настежь ворот, Кэтрин осознала, на какой безрассудный поступок она отважилась, но решительно поскакала на юг. Дорога лежала перед ней, прямая, как стрела.
Они отъехали от города на три мили и одолели длинный, крутой подъем, когда зрелище, открывшееся перед ними, заставило их дернуть за поводья так резко, что лошади испуганно захрапели и встали на дыбы: на горизонте показался большой отряд всадников; знамена веяли на ветру, на солнце сверкали начищенные доспехи.
— Тысячи две войска, — угрюмо сказал Энгус. — Даже с учетом того, что нас двое, а вы во главе, соотношение сил не вполне в нашу пользу.
— Тише, Энгус! — огрызнулась Кэтрин. — Чьи это знамена?
— Госпожа, опасное это место для молоденькой девушки. Следовало бы все-таки дождаться сообщений об исходе битвы, прежде чем выезжать в путь, — вместо ответа недовольно пробурчал слуга.
Даже отсюда Кэтрин могла видеть, как быстро и уверенно скачут всадники. Далекий топот, похожий на шум моря, наполнял прозрачный воздух, но, по расчетам Кэтрин, у них была в запасе еще куча времени, так что они сто раз успеют повернуть и укрыться и безопасном месте.
— Это не войска его величества, — заключил в конце концов Энгус.
— Откуда ты знаешь?
— У него не было такого количества кавалерии. Это люди с пограничья. Я слышал о них: не тот это народ, с которым стоит шутки шутить.
Кэтрин ни разу не доводилось видеть Энгуса до такой степени встревоженным; сама она, однако, не испытывала никакого страха. Ее одолевало лишь беспокойство за брата, и, кроме того, она надеялась, что женщина с ее положением и именем будет чувствовать себя в безопасности, даже оказавшись в руках противника.
— Слишком уж густой лес рядом с нами, — нервно продолжил Энгус, не разделявший хладнокровия своей госпожи.
— Лес? — переспросила Кэтрин.
Действительно, но правую руку от них и вдоль дороги разрослась роща молодых, но густых деревьев.
В какой-нибудь миле от них на вершине холма неожиданно показалась группа всадников. Теперь уже не могла не встревожиться и Кэтрин. Она дернула за поводья, развернула лошадь, и тут слева, из рощи, последовало неожиданное нападение, которого и боялся Энгус. То были пехотинцы разгромленного войска, беспорядочно отступающие к городу.
Решив, что перед ней обыкновенные мародеры, нападающие лишь на тех, кто слабее, она попыталась прибегнуть к кнуту, чтобы отбиться, но безуспешно: не прошло и минуты, как она уже стояла на земле. Кэтрин продолжала бы сопротивляться до конца, как вдруг узнала среди «грабителей» нескольких друзей своего брата. Эти люди шли на поле боя, и у Кэтрин сжалось сердце: она поняла, что армия короля разбита. Страх за судьбу брата пронзил ее, и ей пришлось прикусить губу, чтобы не закричать.
Но тут она увидела, что небольшой отряд, напавший на нее и Энгуса, окружили вооруженные всадники.
— Как вы смели напасть на нас из засады, как разбойники? — спросила она приятеля брата, оказавшегося рядом.
