— Ваня, ну что ты как мешок? Давай просыпайся! — Ее пальцы побежали вниз по его животу. — Скажи хоть слово!
Он хрипло откашлялся, промычал невнятное, потом решился:
— Знаешь…
— Пока нет. — У нее явно было хорошее настроение, и она говорила как женщина, полностью уверенная в себе и своей власти над ним.
— Все, что я вчера наговорил… я… ну… в общем, ничего не получится… понимаешь, я… жену люблю.
Выдавив эти жалкие слова, он внутренне скривился: ну и текстик. Что за пошлость? Что за убогая банальщина? «Жену люблю»! Сказал бы еще: «супругу»! Почему не «Тату»? Да и какая она ему теперь жена?
— Какую еще жену? — Лео словно прочла его мысли. Ее голос мигом потерял бархатистость, зазвучал визгливо, истерично. — Ты с ней развелся!
— Мы не разводились.
— Какая разница, сто лет не живете! Или я чего-то не знаю?
— Нет, все правильно. Она вообще в Америке.
— Тогда о чем разговор?
Он погладил ее по руке, надеясь успокоить — чтобы услышала, поняла, не обижалась.
— Ты очень красивая, и с тобой хорошо… но, понимаешь… ночью я лежал, думал и вдруг понял, что всегда любил одну Тату… потому у нас с тобой ничего и не вышло…
—
— Нет, конечно. Но так бывает с людьми. За двадцать пять лет наступает… усталость металла. Все надоедает: жена, семья, дом. Работа, кстати, тоже, чего бы там ни добился. Хочется перемен. Безумно. И если в этот момент приходит дьявол…
— Это я, что ли?
— В некотором роде.
— Вот уж, кажется, не похожа!
— Ну, черти с рогами и хвостами являются алкашам… а для подобных случаев у князя тьмы иное обличье. Знаешь, что говорит мой ученый папа?
— Откуда? Что-нибудь опупенно заумное.
— Он говорит, что, с определенной точки зрения, не бог создает человека, а человек — бога. Равно как и дьявола. Каждый на свой лад, по своему образу и подобию. Вот и получается, что «всякому по вере его».
— Я же сказала, заумное. Твоему папочке лишь бы все вверх ногами перевернуть.
— Почему, мысль совсем простая: каждый сам проводит для себя границу между добром и злом. И, следовательно, знает, когда продает душу. К расплате, правда, почти никто не готов — по себе знаю.
— Значит, ты за меня душу продал? Приятно.
— Без души — не очень, поверь на слово.
— Ой, не дави на жалость! Не проймет — я же дьявол.
— Перестань, не цепляйся к словам. И вообще, хватит поминать кого не нужно. Я, собственно, о другом хотел… О том, что когда все надоедает и хочется чего-нибудь новенького, а тебе его на блюдечке преподносят, ты просто не в силах удержаться и напихиваешь этого самого новенького полный рот, обеими руками хватаешь и хватаешь… И пока не нажрешься до отвала, не поймешь, что недаром столько лет жевал старенькое — значит, нравилось очень. К обмену веществ подходило. И вот без него-то, без старенького, тебе никак невозможно.
— А я, стало быть, не подходила?
— Подходила, но…
— Как всегда: Тата.
— Да.
— Но если бы ее не было, у нас могло бы получится?
— Она есть, вот в чем загвоздка. Ее не вычеркнешь.
— Даже физическое устранение не поможет?
— Плохая шутка. К тому же… действительно не поможет.
— Короче, ты меня пожевал и выплюнул.
— Лео, прости, но, ты, похоже, забыла, что сама от меня ушла.
— Да, а почему? Думаешь, легко было с тобой жить и смотреть, как ты по своей старой жвачке вздыхаешь?
— Мне казалось, что ты попросту влюбилась.
— И влюбилась! Раз ты меня в упор не замечал.
— Лео, не переписывай историю. Все было не так, но это уже неважно. Главное, что все в прошлом.
— Никакого будущего?
— Нет.
— Что же ты станешь делать?
— Попробую вернуть Тату.
— А если твоя Тата знать тебя не захочет?
— Буду стараться.
— А если все равно не получится?
— Останусь один.
— Что же ты мне вчера голову морочил? Столько наобещал?
— Лео, ты взрослая, знаешь, как это бывает. Я только потом, ночью, все понял. И я не обещал, а всего лишь тебе поддакивал. Не станем же мы портить себе жизнь из-за пустых слов, которые ничего не значили…
Лео от возмущения потеряла дар речи, но, чуть поостыв, процедила сквозь зубы:
— Ну да: «мало ли что я на вас обещал»… песня известная.
— Послушай, — холодно сказал Иван, — по-моему, учитывая обстоятельства, у тебя нет права чего-то от меня требовать.
Лео подумала над его словами и с тихой угрозой ответила:
— Может, и нет. А может, и есть — как посмотреть.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что вы мной классно попользовались, Иван Ефимович. На свеженькое потянуло — вы ко мне, целый год жевали, не подавились. Сейчас заскучали — тоже не вопрос: бултых со мной в койку! О чем вчера-то думал, а, Ваня? Где твоя философия-психология была? На одном месте вертелась?
— Лео!..
— Что «Лео»? Некрасивое говорю? А ты некрасивое делаешь! Думать надо было вовремя! Обещал — выполняй. Я тебе не «Орбит», меня просто так не выплюнешь.
— Чего ты хочешь? Чтобы я тебя полюбил? Это по заказу не делается.
— Сдалась мне твоя любовь! Я хочу, во-первых, работу. А во-вторых… жить мне сейчас негде, с квартиры хозяин выгнал, поэтому придется тебе меня тут потерпеть. А там стерпится — слюбится.
Последнее Лео брякнула со злости, чтобы поиздеваться над Иваном, окончательно вывести из себя, и добилась своего: он прямо-таки побелел.
— Ты… с ума сошла?
— Ничего подобного. По договору хочу получить. Сам говорил: душу за удовольствие продавать все мастера, а расплачиваться никто не любит. Но придется, Ванюша.
Иван молча спустил ноги с кровати. Посмотрел на пол, нашел глазами трусы, поднял, надел. Встал, прошелся по комнате. Постоял у окна, повернулся к Лео, сел на подоконник.
— Да-а… — протянул. — Такого я даже от тебя не ожидал. И вот что скажу, милая: ни на какую работу я тебя не возьму и жить ты у меня не будешь ни одного дня. Ясно?
