уже не успевал, зато успевал осмотреть цель, перед тем как заякориться, потому как до места было всего ничего. Свой вездеход он вывел на точку по всем правилам, прикрываясь рельефом, остановился метров за 300, у распадка между холмами выскочил наружу, поднялся немного по пологому склону и достал бинокль. Стоял в полный рост – густые и длинные, как морские водоросли, заросли красного губчатого мха колыхались на ветру и прикрывали его по грудь, надетый поверх скафандра маскировочный комбез, весь покрытый такой же длинной красной бахромой, совершенно скрадывал фигуру. Даже глаз, вооруженный мозгом, потерял бы его контур за десяток шагов, чего уж говорить о гораздо менее совершенном зрении киберов.
Старик навел бинокль, подкрутил резкость. Протер линзы, посмотрел еще раз, сбил и снова настроил резкость. Чертыхнулся, посмотрел на радиотулбар, чертыхнулся громче. Пощелкал тумблером диапазонов, вслушиваясь в безнадежный шорох помех, после чего сел на землю и так просидел чуть больше минуты, обхватив голову руками. Потом стремительно поднялся и расчехлил винтовку.
***
Андрей Иванович Воронов, первый секретарь партийной ячейки 17-го купола, пыльную бурю даже не заметил: под куполом ее было не слышно. Он ощутил смутную тревогу, только когда до него донесся едва слышный удар грома. Он машинально выглянул в окно и увидел людей на освещенной фонарями улице, задравших голову к куполу, над которым, в почти полной темноте, едва-едва угадывалось шевеление огромных масс песка и пыли. Потом Андрей Иванович вспомнил: гром на этой планете бывает только в кино. И на аудио. И..
– Андрей Иванович, нас похоже бомбят, – на экране лицо диспетчера казалось скорее удивленным, чем испуганным. Впрочем, соотношение быстро менялось.
Воронов растерялся только на мгновенье:
– Повреждений купола нет конечно?
– Пока нет.
– Щиты?
– Держат.
– Я понял что держат, – вспылил Воронов. Меня интересует сколько еще будут держать? Сколько у нас осталось щита?
– Непонятно, Андрей Иванович.
– Какого хрена… , – Воронов посмотрел в сторону, выдохнул, продолжил уже спокойнее - Саша, как это может быть? Почему непонятно?
– Да не знаю я, – всплеснул руками диспетчер, – у меня вот, посмотрите, 65 тире 95 процентов осталось, да и это скорее всего фигня, разброс больше двух процентов не бывает, система, скорее всего, просто не может оценить повреждения…
– Конечно не может, – внезапно ворвался в разговор новый голос.
Мониторы добавили еще одно лицо в разговор, генерал Солоцкий Михаил Александрович, совсем уже старик, но глаза смотрят умно, цепко, не по стариковски. Он был где-то далеко, в 17-м куполе военных не было, их почти нигде уже не было, но проводная связь работала, в отличие от радио, и армия подключилась к делу оперативно:
– Это вам не песчаная буря, ущерб слишком динамический, такой тип повреждений щиты оценить не смогут, пока не стабилизируются, им нужно время. А времени вам могут и не дать.
– Я уже подключил программистов, они говорят, что смогут подкрутить системы оценки, чтобы дать ответ быстрее…, – вмешался диспетчер.
– Не к тому ты их подключил, – перебил генерал. Нужен вектор, нужно быстро понять, откуда бьют.
– Подключим, – отозвался первый секретарь, – это непременно бомбы, может, метеориты?
– Там точно взрывчатка, – ответил генерал. – Вот я смотрю на вашу на спектрограмму.
– Америка, Китай, Конфедераты?
– Нет, это не регулярные части, вас бы уже не было, если бы это была армия. Может быть, террористы, хотя откуда на Марсе террористы? Но это неважно, важно где они.
Еще одна картинка на мониторах, Максим Самойлов из выч. центра:
– Это с востока, один из семи вот этих квадратов, скорее всего центральный.
Генерал посмотрел ему прямо в глаза:
– Точно там? Ты уверен или еще будешь уточнять?
Максим смешался было, но ответил почти сразу:
– Уверен. Существенно оценку я не уточню без новых данных.
– Непонятно, выживете ли вы, если прилетят новые данные. Хорошо, теперь попробуй понять, сколько было попаданий, это важно, – генерал скосил глаза куда-то в сторону, – Леша, готовь термофугасы, – снова посмотрел в монитор, – Саша, у тебя нам есть кто-нибудь?
Вместо диспетчера ответил Воронов:
– Блин, там же Старик… там Симорхин!
– Симорхин… Симорхин…, – сморщил лоб генерал.
– Симорхин Сергей Иванович, 62 года, он с Конфедератами воевал на Фобосе и на астероидах…
– А!, – внезапно улыбнулся генерал, – Сережка Симорхин, Фобос, да, помню… так он у тебя? Чего он там делает, в этом квадрате, пускай уходит оттуда быстро-быстро!
– Там дрона старого засекли, он поехал посмотреть. И…
Вмешался диспетчер:
– Вызываю его постоянно, буря, статика глушит все, нет связи, но он как раз в том квадрате где- то.
Лицо у генерала как-то враз осунулось, а взгляд стал растерянным и беспомощным. Он скривился и потер лоб, будто что-то мешало ему, и он пытался содрать, счистить это с лица:
– Эх Сережка, Сережка… Как же так, а? Ведь как в рубашке родился, и на лунах и на Камнях… Дважды был в списках погибших, на Фобосе так вообще точно был должен кони двинуть, а ведь выкарабкался как то… Конфедераты не взяли, американцы тоже не смогли… А я выходит теперь смогу, я теперь его сам, своими руками… Как же это, а?
Воронов первым решился нарушить молчание:
– Михаил Александрович, может быть не надо так, а? Может, мы поищем его?
– Где ты его поищешь, где? В пятибалльном пыльнике? – вскинулся Солоцкий, – только людей угробишь зря. Не вздумай пускать никого, слышишь? Даже если спасешь его, сколько ты потеряешь, сколько? А ты и его скорей всего не спасешь. Нельзя туда соваться! Один человек, Андрей, один человек!
– Уже не один, Михаил Александрович. Я никого не посылал, я не имею права сейчас никого туда послать, но весь восточный шлюз уже сорвался, все кто не на вахте. Они же советские люди, они не могут просто так сидеть и смотреть.
У Солоцкого брови поползли вверх:
– Как это сами сорвались? Что за дисциплина у вас там?
– Если все делать по инструкции, то все завязнет, получится китайская забастовка, а не работа. Все вот так вот теперь неформально и решается всегда, мы же не армия. Впрочем, я и сам не сразу привык.
– А ты представляешь, если бы на войне вот так все было? Представляешь?
– Когда-то очень давно на войне так и было, у Суворова например, и не только у него.
– На нашей войне так уже было нельзя, это совсем другая война!
– Это да, это верно, но сейчас и не война, Михаил Александрович, давно уже не война, сейчас опять другое время и так как на войне уже нельзя… иначе это опять будет война. На войне ты бы его сжёг, но он уже вернулся с войны, сейчас шанс есть, дай нам немного времени.
Солоцкий вздохнул:
– Солдат всегда на войне. А чтоб вас…, – продолжил он уже спокойнее, – откуда вообще твои узнали, что здесь у нас происходит?
– У нас прозрачно все, я же говорю, у нас теперь все уже не так, как было на вашей войне, никто
